Айя Рин - Фазеры. Часть первая. Фаза сна

– Да я ничего не помню, – огорченно пробормотала ты, потирая плечо. – Кто ты такая?

– Я? Да я вторая внучка сонатора Л. Я АК-2 – гордость Сомнус-Сити.

Ты впилась взглядом в значок на ее груди, подтверждающий имя. В мыслях всплыл фрагмент из главы «Истории сонного царства» про имена: «Братья и сестры получают одинаковую комбинацию букв, состоящую из букв родителей, но цифры их отличаются. Зависят они от порядка рождения. Один – первый ребенок. Два – второй. И так далее».

Тем временем наблюдающая за тобой девчонка снова затараторила:

– Что, не помнишь? – Она церемонно поправила воротник голубого пиджака. – Ну ничего, я тебе сейчас все припомню!

– Подожди-подожди. – Ты примирительно подняла руки. – Объясни мне, пожалуйста, если я ваша родственница, то почему тогда за все это время вы ни разу ко мне не зашли?

– Ммм, ты слышала такую пословицу… – Новообретенная сестра деловито прошла в комнату и схватила со стола принесенный Эмнайтиком оладушек, надкусила его и жуя продолжила: – «Первый блин комом»? И речь вовше не о блинах, а о людях. Первые чашто бывают подгорелыми. Они не шпособны на разумные ражмышления. Гимнаштика – вот их удел. – Она улыбнулась и выплюнула оладушек обратно в тарелку, демонстрируя, какими невкусными бывают первые блины.

– Это что значит? – переспросила ты, с отвращением косясь на тарелку.

– Так уж заведено, чудовище.

Ты поежилась от этого слова, но промолчала.

Смахнув с лица черные волосы, подходящие по цвету ее поведению, сестра продолжила:

– Почти в каждом союзе двух партнеров рождаются дети, но старшие не воспринимаются всерьез. Они черновой вариант, проверка, могут ли у этой пары вообще быть дети. Научно доказано, что любой первенец, рожденный в конкретном союзе двух людей, неполноценен, так как родители еще только привыкают друг к другу. Первые редко доживают до совершеннолетия: либо их замораживают, либо они сами умирают. Они все больные и глупые, неспособные ни на что. Поэтому с ними никто не общается. Во-об-ще. – Девочка широко улыбнулась и развела руками. Когда она поднесла ладонь к лицу, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь, ты заметила, что рукав ее пиджака удивительно сочетается с глазами – такими же тусклыми, почти бесцветными, но, как показалось тебе, голубыми.

– Ты лжешь! – прошипела ты, отказываясь верить, что причиной твоего одиночества был порядок рождения.

– Заткнись! – Сестрица шагнула к тебе, блеснув посеревшими глазами. И ты попятилась.

Но АК-2 не собиралась отступать и вновь ударила. Наконец ты поняла, что вряд ли получится наладить отношения с сумасшедшей, чьи глаза блестели, точно отполированный металл, и толкнула ее в ответ, случайно повалив противницу на пол.

Вдруг послышался звук открывающейся двери. А через несколько секунд сзади донесся скрипучий голос:

– Лапулечка, милая моя! Что происходит?

Ты обернулась. Поглощенная беседой с сестрой, ты и не заметила, что вы переместились за дверь. Это было небольшое помещение пятиугольной формы. В каждой стене красовалась отдвижная дверь, кроме одной – там был коридор, в котором сейчас стоял пожилой мужчина с тростью в руках. Его статная фигура и руки в черных перчатках могли бы принадлежать и двадцатилетнему парню. О том, что этот человек немолод, говорило лишь суровое морщинистое лицо, которое не сулило тебе ничего хорошего.

– Девочки, что вы тут устроили? – сдержанно спросил он.

АК-2 вскочила, обеспокоенно поправила ожерелье на своей шее и подбежала к нему рыдая:

– Дедуля, это все она! Она напала на меня и избила! Она бешеная! Дикарка.

Дед ласково приобнял ее за плечи:

– Я верю тебе, моя дорогая.

А ты стояла посреди помещения, испуганная и смущенная, не понимающая, что же делать теперь: то ли бежать в комнату и прятаться под одеяло, то ли объяснять еще одному недружелюбному родственнику, что это его обожаемая АК-2 напала первая.

– Хм, дорогая, не могла бы ты оставить нас наедине с моей неугомонной внучкой на пару минут? – ласково обратился к АК-2 дед.

– Да пожалуйста! – Сестрица демонстративно развернулась и, нажав кнопку на одной из дверей, прошла внутрь.

Над головами оставшихся разлилась тягостная тишина. И лишь твое сердцебиение, казалось, эхом отражалось от каждой из стен. Наконец мужчина устало пробормотал:

– Ну и где этот проклятый робот? На что он мне, если в самые нужные моменты его нет на месте?

Причем не было понятно, с кем он говорил: с тобой или сам с собою. Скорее, второе, так как смотрел старик сквозь толстые линзы очков на свой электронный браслет, нажимая на нем какие-то кнопки. Не прошло и минуты, как из коридора в холл въехал родной Эмнайтик.

– Сонный день, господин Л, – отчеканил он привычным звенящим голосом.

– Если бы сонный, – раздраженно пробормотал хозяин. – Сколько сил потратил на эти разговоры… Где тебя носило?

– Зарядка села, мне пришлось подзарядиться.

– Ладно, с тобой позже разберусь, а сейчас, отведи эту девчонку в комнату бессонницы. Она провинилась и будет наказана, – строго проговорил дед, при этом ни разу даже не взглянув на тебя. Видимо, ему было легче говорить с роботом, чем с собственной внучкой.

– Как надолго? – спросил Эмнайтик, и тебе показалось, что это прозвучало сочувственно. Но, скорее всего, показалось – это же просто робот.

– Так-с. – Дед посмотрел на браслет. – Сейчас пять, значит, проснулась она не так давно. Хорошо, поставь на двадцать четыре часа. Думаю, будет достаточно.

С этими словами он удалился. А ты осталась со стеклянным человеком, ставшим твоим единственным другом в этом неизведанном мире.

– Доигрались вы, милая леди, – расстроенно пробормотал тот, и эти слова были такими человеческими, что теперь ты не сомневалась: робот притворялся, он был гораздо умнее, чем казался, и умел чувствовать.

– Ну а теперь-то ты будешь говорить со мной нормально?

– Пойдемте, милая леди, – равнодушно отчеканил Эмнайтик, схватил тебя за руку и потащил куда-то по коридору.

Ты восторженно оглядывалась: на стенах красовались картины, с потолка свисали хрустальные люстры. Но долго по «художественной галерее» идти не пришлось, в конце коридора был поворот направо, за которым начинался еще один коридор. Пройдя по нему, вы уперлись в маленькую железную дверь.

– Вот и пришли, милая леди. – Легким нажатием кнопки Эмнайтик открыл проход, но ты не посмела войти.

– Не бойтесь, милая леди, – человеческим голосом заговорил робот. – Это комната бессонницы. Я поставлю таймер на двадцать четыре часа. Вы просто посидите там все это время и не сможете спать.

«Просто не буду спать. Для робота это легко. Но справлюсь ли я?» – с этой мыслью ты шагнула в темное помещение. За спиной захлопнулась дверь. Вот куда тебя привело еще одно неверное решение. «Без сна человек становится рассеянным и теряет связь с реальностью» , – возобновила свой монолог память.