Роман Дальний - По вашему слову память: да будут их грады построены

Потому что то, на что повёлся, осталось в прошлом навсегда, а то, что есть сейчас – глаза б не видели. Вот только и жена, и дети уже прописаны. И даже завещание на всякий случай составлено. Но некоторым из таких прелестниц выигрыш в генетические кости позволяет таки будто замереть во времени, лишь слегка сглаживаясь и округляясь местами, что только придаёт им той пикантности, от которой в голову непроизвольно лезет всякая хрень вроде «лоно», «нега», «перси», «истома» и прочие потраченные молью реликты золотого века поэзии.

Вот по такому исходному типажу Лилит и дизайнилась. Тут тебе и крепкие икры, тут тебе и округлые бёдра (и не будем заострять внимание на том, что своими прелестными ножками она на раз может хребет сломать). Отчётливо выраженная, но не анорексично-осиная талия. Есть даже очень-очень тонкий в данном случае, но намёк на животик. Упругие груди между вторым и третьим. Обманчиво мягкие руки, обещающие сурдоперевод «Книги тысяча и одной ночи» (и не будем заострять внимание на том, что своими прелестными ручками она на раз может шею свернуть). А венчает всё это гентехово великолепие идеально пропорциональная голова с разметавшимися, будто ненарочно, иссиня-чёрными волосами до середины спины.

Но самый шедевр – лицо. О, сколько мы над ним просидели. Настолько правильное и точёное, что ещё бы шаг в том же направлении, и мы бы все дружно оказались в «зловещей долине». Собственно, такова идея и была: в некоторой степени передать через фенотип функционал, а функционал у Лилит – не только то, что в традиции эвфемизмов называется «эскорт», но и телохранитель + специалист по весьма деликатным поручениям. Каковые поручения иногда требуют, как бы это поделикатней тоже выразить, несколько деструктивного подхода. Но никто ни в коем случае не хотел делать её лицо пугающим.

Поэтому в его черты сознательно привнесены почти незаметные, но очень располагающие буколические нотки, которые в итоге только добавляли сногсшибательного эффекта. Буколический типаж вы тоже наверняка встречали: взглянешь на такую девчулю бывает – вроде простушка простушкой, только про сеновал и корову с отвалившимися рогами не рассказывает, но почему-то приходится прилагать почти физические усилия, чтобы не отдать ей ключи от квартиры. А теперь представьте, что такой девчуле ещё и роковой красотой в лицо щедро плеснули. Представили? Вот. Результат получился поистине ошеломительный: будто на одном полотне смешали самое лучшее из пасторали и самое лучшее (в хорошем смысле) из Гигера.

– Папаша, дырку проковыряете… – Отпустила шуточку Лилит, не отвлекаясь от чтения. Шуточка хотя и многогранная, но каждая из граней – так себе. И она сие понимала прекрасно: цель заключалась не в том, чтобы поразить меня глубинами остроумия, а кольнуть. И, находясь на одной волне, я никак не мог скрыть истинной реакции. Лилит усмехнулась.

Вообще, в геноме каждого биолема красной нитью проходит безусловная лояльность. Но ни один дурак ещё ни разу не захотел себе послушную куклу. Не, отказать биолем не мог, но мог обставить дело так, что мало не покажется. Остальное решала заложенная ширина «коридора» дозволенного. У Лилит само его существование вызывало вопросы: она не то, что на грани фола иногда ходила, иногда она отчебучивала такое, что у какого другого биолема сошло бы за неприкрытый бунт и гарантийный случай. Каковых, слава богу, ещё ни разу не происходило.

Я не стал отвечать. И даже в лице не изменился. Не потому, что чертовка не попала, а потому, что она о том и так прекрасно знала, и мимическая реакция становилась избыточной. Но через некоторое время меня посетил образ: Леля вытирает мне слёзы, ласково мурлыкая себе под нос. Тут я не сдержался и усмехнулся уже сам. А Лиля закончила чтение, вышла из системы и, посмотрев на меня в упор, отчеканила:

– Не прокатит.

– Что именно? – Спросил я, давно уже смирившись с тем, что обе сестры предпочитают вербальную коммуникацию передаче ёмких мысленных пакетов. Не из вредности, а по исконной женской природе.

– Как бы ты не разрисовывал себя под бедную, несчастную овечку, жертву обстоятельств, тебе никто не поверит.

– Спасибо на добром слове.

– И дело даже не в том, что ты лжёшь – «О, нет, как можно?» – Изобразила она короткую сценку, обхватив лицо руками в деланном испуге. – И даже не в том, что ты переигрываешь. Хотя, прямо скажем, не без этого. Дело в том, любимый-мой-родной, что ты – упырь. А вам не верили, не верят и никогда не поверят.

Закончив играть в Кэпа, Лиля повернулась к подошедшему облизывающемуся Котангенсу и, дав тому возможность выразить признательность мелким дрожанием хвоста, подхватила его на руки. А я спросил:

– Понимаю так, в Нью-Йорке всё прошло не совсем гладко?

Взглянув на меня исподлобья, она явно захотела ответить какой-то очередной колкостью, но передумала и спокойно ответила:

– Шестнадцать паралитиков, из них четыре координатора. Ближайшие Чёрные НОДы оказались настолько перегружены, что подозреваю целевую атаку. Я битый час, едва ли не побайтово, через совсем уже левые прокси и ретрансляторы, передавала им коды деактивации. Вроде не заметили, но Леля на всякий случай уже там.

Ага, теперь знакомьтесь: Леля – сестра Лили. Прошу любить и жаловать. Боевые протоколы в неё тоже встроены, но ровно столько и так, чтобы продержаться в случае шухера до подхода сестры, которая уже и повыдирает из туловищ всё то, что из них лишнего выпирает. А основная задача у Лели – представлять меня там, где требуется сгладить углы и шероховатости разной степени запущенности.

Нет, не она пресс-секретарь, но они регулярно работают в паре. Леля же моё, если можно так выразиться, публичное лицо. По странному стечению обстоятельств частенько оказывающееся там, где уже успела приложить руку Лиля. При одном важном условии: если Лилю даже близко не заметили. Нам ведь не нужны лишние нездоровые ассоциации, верно? И да, я понимаю – каково звучит: не заметили ту, которая создавалась так, чтобы не заметить было невозможно. Но даже некоторые люди обладают врождённым навыком отвода глаз, а у нашей ночной фурии такой навык усилен многократно.

А Леля… Леля – воплощение деликатности, такта и святой невинности. Она и внутри, и снаружи спроектирована так, чтобы любой человек чуть что испытывал непреодолимое побуждение грудью или грудьми встать на защиту невинного дитяти, даже если дитятя стоит с зазубренным тесаком в руке, сверху донизу в кровище и с чужими кишками вокруг шеи. Фигурально выражаясь, там, где они с Лилей работают в тандеме, в каком-то условном смысле делегирования ответственности иногда так и происходит. После таких случаев они страшно ругаются, потом мирятся, потом опять ругаются… А мы с котом, фигурально же выражаясь, едим попкорн.