Ольга Апреликова - Золотой братик

Кто внезапно скинул его в воду, он не видел. Толчок – и он летит. Всплеск. Синяя мгла. Вот светлое дно внизу, вот серебристая изнанка воды… Он упруго развернулся, вытянул руки и повторил прекрасные и четкие движения Торпеды. Вода послушно пропустила его сквозь себя. Он попробовал еще, понял суть движений и поплыл быстрее… Только все равно жутко… Он выкрутился наверх, хватанул воздуха, и тут его подхватил и выбросил на бортик тренер, прямо в руки другим подбежавшим взрослым. Дай кое-как отбился от этих рук и встал на ноги. У стены стоял Сережка, такой же белый, как мраморная облицовка – его все оглушительно и неразборчиво ругали. Дай отжал косичку, бездумно глядя на взблескивающую воду. Торпеда уцепилась за бортик и внимательно смотрела снизу круглыми, такими же ярко-синими, как ее купальник, глазами. А ведь она была рядом, наготове. Это у них сговор с Сережкой! На прошлой неделе это они басни рассказывали: если человека скинуть на глубокое место, то он сразу плавать научится…

Потом, уже одеваясь, он вспомнил, что еще час – и придется нести Артему дневник. А там… Что-то противно взвизгнуло внутри. Заломило висок. По математике за неделю было две самостоятельных и одна контрольная. По легийскому диктант. Еще сегодняшняя двойка по письму. И во вторник сочинение писали… Обедать он не смог. Обычный запах супа почему-то стал тошнотворным, а когда воспитательница стала уговаривать, он вскочил, проскользнул мимо и убежал. В классе – пусто. Он быстренько сел на свое место и сложил руки на парте. Минуты растягивались, как резиновые, а потом внезапно и слишком быстро лопались. Когда стали возвращаться ребята, он так боялся поднять голову, что даже учебник какой-то из парты достал и сделал вид, что читает. Потом пришел старший воспитатель, принес стопку их одинаковых, в синих обложках, дневников и коробку с призами. Стал всех хвалить, раздавал награды по разным предметам – и вдруг положил перед Даем пластмассовый зеленый листик. По природоведению? Ему?! Ах да, было ведь два урока по строению планетной коры. А у Дая любимая-то геология – ага! – и он бланк ответов оба раза тесно-тесно исписал, и даже на обороте писал, и рисовал молекулярные решетки базальта и туфа. Вот листик и дали… Он долго возился с колючей тугой застежкой, прикалывая значок, и прослушал, что еще говорили. Но если бы сильно ругали, он бы очнулся. Вот положили его дневник в чистой синей обложке… А у других – серебряные и золотые звездочки. Даже у Торпеды уже штук десять серебрушек накопилось… Он открыл дневник, глянул и тут же захлопнул. Внутри виска опять заболело, будто отвертку вкручивали, и от этой, полголовы замораживающей боли хотелось омерзительно завыть. Живот стал твердым, как доска, но что-то противненькое где-то в самой середине дрожало и болезненно дергалось. Сползти бы с сиденья в полутьму под партой… Наконец отпустили, учитель вышел. Ребята убежали вперед, их на какое-то представление со зверями настоящими повезут… А ему надо идти к Артему…

Дай не стал засовывать дневник в ранец. Так его понес, в руках. В коридоре были прозрачные стены, далеко видно низкое серое небо и черно-белый парк. И еще хорошо видно: вон уже стоит знакомый большой люггер. Обычно Дай даже в классе слышал его гул. Прослушал, наверное, когда с листиком возился.

Артем, огромный и далекий, вдруг возник впереди в конце коридора. Он быстро шел навстречу. Помахал. Дай посмотрел на дневник в руках. Потом опять на Артема. Встал, потому что ноги от колена вниз сделались мягкими. Опять пошел. Снова посмотрел на дневник. В животе что-то так больно скрючивалось, что хотелось упасть и скрючиться тоже. А Артем – уже совсем близко, еще чуть-чуть и заговорит! Дай встал. Попятился. Крепко-крепко вцепился в дневник. Гулко звенела пустота вокруг. Ни о чем не думая, даже все еще медленно пятясь от Артема, Дай вдруг чуть подбросил дневник и ударил в него синим огнем с обеих ладошек. Дневник вспыхнул, хлопнул бело-желтым пламенем и исчез. Дай оцепенел. Медленно-медленно и красиво опускались на пол невесомые серенькие чешуйки и лепестки пепла.

Артем оказался рядом. Дай стоял, как статуя, даже руки боялся опустить. Что он наделал! За этот синий огонь точно в темницу посадят. Про это даже ребята не знают. А сейчас он сам – сам! – выдал свой самый опасный секрет… Артем наклонился и легонечко, как бомбу, взял на руки. Ну еще бы. Тут в школе детей – человек полтораста. Но Артем почему-то не понес его бегом прочь! Он крепко прижал к себе и так держал, зачем-то поглаживая ему ледяной взъерошенный затылок и шею. Потом поцеловал в ноющий висок и тихонько спросил:

– А что это у тебя такое зелененькое на груди?

Дай чуть отклонился и показал листик по природоведению. И вдруг весь обмяк, как тяжелая мокрая тряпка, обвис у него на руках. Ранец висел тяжким грузом. Артем взял Дая поудобней, покачал, как маленького. Понес куда-то. На ходу, все так же тихо, спросил:

– А ведь ты поплыл там под водой? Я видел запись. Немножко поплыл?

Дай кивнул. Да, плавать, оказывается, просто. Только вода все равно страшная. В ней дышать нельзя… Медленно-медленно, будто выныривая из темной мглы, он приходил в себя. Что это Артем с ним нянчится? Из-за синего огня? Он потянулся вниз, чтобы идти самому. Он не младенец. Артем его тут же поставил. Дай спокойно пошел возле, хотя ноги подкашивались, и тогда Артем снял с него, забрал тяжелый ранец – даже дышать легче… В машине, уже взлетев в серое низкое небо, Артем спросил:

– Ты нормально себя чувствуешь? Такие фокусы с плазмой очень истощают. Может, тебя лучше в интернат отвезти?

Дай помотал головой. Уж лучше болтаться в сером небе над Венком. А странно, что Артем как будто совсем и не встревожен. Во всяком случае, его синий огонь не напугал.

– Ты ведь и раньше такое умел, наверное? Давно?

Дай кивнул. Давно? Всегда. В синем огне очень хорошо плавится песок, и из полупрозрачной тяжеленькой массы интересно лепить всякие игрушки.

– Это опасно прежде всего для тебя.

Может быть. Особенно если не думать, а вот как сейчас. Раз, и только чешуйки пепла. Люггер между тем поднимался все выше. Внезапно окна облепила серая косматая мгла. Дай вжался в спинку сиденья. Ой, куда так высоко?!! Артем даже руку снял со штурвала и погладил его по шапке:

– Это облака. Сейчас будет солнце. А мы летим на терминал. Мне туда нужно – вернулись наши большие корабли. Я подумал, тебе будет интересно.

Интересно. Только страшно. Он только-только привык летать с Артемом над лесом, но нервничал, если машина поднималась высоко. На земле спокойнее. И ведь на терминале будет много чужих взрослых. Они удивятся, что Артем таскает за собой дебильного первоклассника… Но надо как-нибудь перетерпеть. Улыбаться. Не позорить Артема.