Михаил Темнов - День восьмой

Именно он, Жинш, придумал систему безопасности, когда каждый член общества вносил в неё свою лепту. Система доносов была отлажена до совершенства. Отчёты писали все и обо всём, и на всех. Принципы защиты были просты и надёжны, ибо каждый работал на её безопасность. Не подозревая того, все трудились на империю, укрепляя её мощь, помогая выявлять недостатки и врагов. На могущество империи работали и ничего не подозревающие враги, недоброжелатели и завистники. Они указывали на изъяны уклада, и те безболезненно и быстро устранялись. Об этих нехитрых, но безотказных мудрых механизмах, которые использовал Жинш с одобрения императора, знали только они. Очень маленькая группа особо приближенных бессмертных из числа родственников повелителя и других влиятельных семей могла это только предполагать. Но утруждать себя лишними размышлениями о том, что не входит в прямые обязанности, было небезопасно даже для них.

Об этой системе была осведомлена засекреченная небольшая часть учёных, безвылазно находящихся в закрытых, правда хорошо обслуживаемых во всех отношениях заведениях, которые работали над отчётами и делали рекомендации-выводы. Учёных обещали наградить свободой за отличную работу. И они старались вовсю, не понимая, что обещанной свободы им никогда не вернут. Иногда некоторые из них исчезали. Это объясняли тем, что они заслужили почётный сытый отдых. На самом деле такое происходило с сомневающимися, или теми, кто слишком высоко метил. Они никогда не возвращались к родным, а содержались в охраняемых лагерях, продолжая получать достаточное материальное содержание. Эти тоже были полезны, поскольку могли придумать в порыве гнева и возмущений несправедливостью по отношению к ним какие-то козни против империи, что можно было использовать во благо власти.

Параллельно с учёными работал искусственный интеллект. Он действовал быстрее и был понадёжней смертных научных работников, не лишённых эмоций, амбиций и личных интересов.

Жинш курировал научные центры как личный представитель императора. Посещая дальние миры, он искал следы некогда могущественных цивилизаций, впоследствии по разным причинам канувших в небытие или неожиданно исчезнувших.

Его целью было избежать повторения чужих ошибок, делая это мягко, незаметно и не акцентируя на своей роли в этом труде, приписывая все успехи и достижения светлому и проницательному уму императора.

Все находки требовали изучения и объяснений. Как гибель передовых для своего времени хозяев галактик, так и установления причин их краха. Так с его лёгкой руки и одобрения императора родились научные учреждения по копированию ноосфер, многочисленных информационных полей, созданных различными цивилизациями.

Сканируя их, империя получала огромный источник информации, в котором среди несметного количества мыслей когда-либо живших на планете и посещавших её, можно было найти практически всё, начиная от образа жизни аборигенов и завершая размышлениями представителей других галактических цивилизаций, посещавших ту или иную планету.

Новые знания и возможности позволяли пошагово раскрыть любое преступление прошлого, восстанавливая все мысли злоумышленников или заинтересованных в нарушении закона от момента рождения такой мысли до воплощения. После этих открытий в «Своде Прав и Свобод Империи» появились статьи, защищающие свободу мысли и тайну телепатического общения, которые гарантирует государство. Естественно, для своих, а для населения – декларативно.

Чуть позже в кодексе империи появились статьи о наказании за преступные мысли. В одних случаях применялось официальное предупреждение, в других штрафы и заключение с временным ограничением бессмертия.

Понимая уязвимость телепатического общения, Жинш позаботился о развитии исчерпавших себя средств связи, казавшихся исчезнувшими. Это гарантировало неуязвимость империи на случай тотальной войны, способствовало её живучести.

Несметное количество информации несли в себе и информационные поля —хранилища памяти, особенно искусственно созданные прежними хозяевами планет для управления и контроля над населением.

В итоге научные лаборатории, которые курировал Жинш, вышли на прорывные результаты, позволяющие отслеживать не только мысли граждан империи, но и других обитателей галактики, что делало лишним затратный механизм такого государственного монстра, как Служба Имперской безопасности, которой пользовались другие технократические цивилизации.

На этот же период припадало и рождение нового направления в космической археологии. Эти открытия служили подспорьем общему делу. Вслед за аналитиками информационных полей шли космические археологи, которые по добытой информации – воспоминаниям прежде живших жителей находили заброшенные базы с звездолётами, спрятанные сокровища, тщательно скрытые записи различных научных лабораторий, носители нужной информации.

По результатам деятельности только этих научных центров можно было писать не только историю галактик, но и всей вселенной с существующими в ней когда-либо цивилизациями. И эти данные систематизировались и фиксировались. Для императора – сжато. Для специалистов – с подробностями.

При необходимости всегда можно было изучить ту или иную космическую битву, восстановить стратегии, позаимствовать нечто новое в ведении боевых действий, разведке, управлении населением в этих некогда могущественных звёздных поселениях.

Сегодня Жиншу было что сообщить императору. Очередной отчёт о положении дел в империи и самое главное – доклад о найденном тайном хранилище великого Шуктукана с многочисленными зашифрованными записями. Среди них – важная информация об их извечных врагах – титанах, которые и поныне мнят себя великими богами, поскольку по некоторым сведениям, их создал сам Абсолют.

Галактион был доволен собой и своей жизнью. С его мнением на Олимпе считались. Его уважали, к советам прислушивались, ценили за умение разобраться в сложной, нестандартной ситуации. Причина – не только подспудное влияние на Зевса, а острый ум, знание до мелочей практически любого вопроса или процесса, обсуждаемого богами и титанами.

Кем он приходился Зевсу, было покрыто флёром неизвестности. Слухов и предположений было предостаточно. Все началось с того, что подросший умненький мальчик понравился Зевсу, тот приблизил его к себе и теперь всё обстояло так, что без Галактиона повелитель был как без рук. Этот факт порождал многочисленные версии.

Одни утверждали, что Галактион – плод любви бога (правда, никто из олимпийцев до сих пор, по неведомым причинами, не признался в родстве) и нимфы, которая тоже была не из болтливых. Другие приписывали ему кровное родство. Мол, очередной внебрачный и любимый сын, искали между ними сходство. Третьи объясняли эти отношения чем-то в духе платонической любви. Более осведомленные причисляли Галактиона к особо доверенному лицу Зевса, на которого были возложены полномочия по решению каких-то важных, специфических задач. Заинтересованные олимпийцы выискивали в его действиях продолжение своих версий. Иногда даже их находили. А может, им просто так казалось.