Верука Соль - Огненная Роза. Живу тобой. Книга 2

И он кивнул своим холуям: – Давайте-ка, приступайте. По чуть—чуть, что б надолго хватило!

Сатрап устроился поудобнее и притянул к себе своего рыжего наложника. Тот принялся оглаживать старые телеса, и Таль с отвращением отвёл глаза: мерзость-то какая! Цепи, в которые он был закован, заскрипели на блоках, натянулись и он с ужасом ощутил, как мышцы его охватывает боль, и она делается всё сильнее… Зал зашатался перед его глазами: жаровня, своим чадом загадившая своды, грубые лики на расписных стенах, затоптанные ковры… Это не взаправду… Бич со свистом рассёк воздух и его гибкое жало впилось в тело Ашера. Он застонал, но тут же сцепил зубы и постарался сдержаться: голубые глаза Мелькарта молча кричали от отчаяния и сострадания. «Я выдержу. Я всё выдержу!…Жаль только отец никогда не узнает, что со мной стало.» Он никогда прежде не испытывал ничего подобного. Сильный, ловкий, хороший боец – но только в дружеских состязаниях. Жизнь была добра к нему, и лишь в последние недели он узнал, что такое горе. Но самонадеянно представлял себе, что способен вынести любые испытания, стерпеть любую муку и с честью, с высоко поднятой головой отстоять свою свободу. А теперь боль и ужас обрушились на него, и дух его поколебался. На мгновение поддавшись слабости, он всё же застонал, почти закричал, когда хлёсткие удары бича стали разрывать его тело. Мелькарт что-то кричал Барону, но его слова только развлекали палачей. Жизнь его семьи, его товарищей – в обмен на жизнь этого красавчика. Мелькарт понял, что не в силах спасти несчастного, и проклинал себя. И молил небеса о скорой смерти. Может быть, тогда парня оставят в покое? Он принялся рвать свои цепи, при этом так матеря ненавистного Сатрапа и его свору, что те даже отвлеклись ненадолго от разделывания Таля Ашера. И Мелькарт даже обрадовался, когда «техники» принялись за него самого. Сколько это длилось – никто не мог бы сказать. Смерть всё не приходила, и время тоже замерло – так казалось несчастным. Бесконечная карусель из пыток, унижений, страха – снова и снова, и кровавый туман перед глазами, и цветные вспышки в мозгу от приступов боли… И шум. Снова и снова крики, ржание, грохот кулаками по столам…

И вдруг воцарилась гробовая тишина. Как будто все, кто был в зале, перестали дышать от страха, даже Барон. Оба пленника даже растерялись от неожиданности: их вдруг перестали мучить. Странно… Они переглянулись, подбадривая друг друга. Надо просто держаться! Тем более что происходило что-то совсем уж непонятное. Пьяные головорезы в страхе расступались и пятились, будто пытались скрыться от непонятной угрозы – даже приятно было видеть их смятение и панику. Барон отпихнул прилипалу – наложника и приподнялся на своём ложе: даже его охватило напряжение. Ашер так вообще ничего не понимал, а у Мелькарта немедленно ушла душа в пятки, когда он разглядел причину всеобщего испуга. В зал вступил невысокий, изящный юноша с рубиновыми волосами и огромными изумрудными глазами. Так вот он какой, ненавистный Плектр Огненная Роза, проклятие Аккада!

Рейза никогда не оставался незамеченным – ну разве что если сам этого добивался, а в этот раз… Потом в Цитадели ещё долго судачили об этом дне. Маленький негодяй умел произвести впечатление! Он неторопливо вышагивал по залу и вёл на цепи здоровенного пса. Полуголый мужик с видом совершенного идиота послушно шёл на четвереньках, и цепь на его ошейнике громко брякала при каждом его шаге. В полной тишине этот звук казался таким пугающим, что собравшиеся хотели бы немедленно сбежать, скрыться – что угодно, только бы оказаться подальше от бессмертного, жуткого демона и его собаки, но… Вот проклятие! Его тончайшее платье было надето на голое тело, и при каждом движении Плектра шёлк так сексуально обнимал его плоть, что у всех – кроме жертв, конечно, немедленно потяжелело ниже пояса. Куда ж тут сбежишь?! Хочется смотреть, трогать, сжимать и сминать, хочется заставить эту дрянь плакать от боли и стонать от удовольствия, хочется… Хочется, что бы его полоумная псина зубы не скалила! Мужик зарычал на ближайшего «гостя», и Рейза мелодично засмеялся и натянул цепь:

– Тихо, Зева! Рядом!

Мужик немедленно притих и сделал стойку у ног хозяина, преданно глядя ему в глаза. Рейза ласково потрепал его косматые волосы и ослабил натяжение цепи. Снова звон железа, и от этого звука Барон вздрогнул как от разряда шокера. Он чувствовал себя совершенно растерянным, потому что абсолютно не понимал поведения своего фаворита. Давно уже не понимал, а сейчас у него и вовсе голова шла кругом. Это что вообще такое происходит?

– А у вас тут весело, как я погляжу. Зверюшки, игрушки, гости нарядные… Угощения и выпивка… А я сижу там один, мне скучно… Вот я и подумал: дай-ка собачку выгуляю, развлекусь, а тут такое… Что же ты меня не позвал, мой господин?

Рейза выдавал эту чушь таким сладким и нежным голосом, что Барон почувствовал себя совершенно виноватым.

– Да тут дело-то не сложное; так, пара пустяков. Не твой уровень. Вот я и не стал посылать за тобой, ты ведь не любишь такие сборища!

– Ну да, шумно тут у вас, грязновато… – Он брезгливо поморщился, кивнув на лужицы крови вокруг истерзанных пленников. – Мне такое не нравится. Но я тоже умею веселиться. Хочешь, докажу?

И прекрасный негодяй звонко щёлкнул пальцами. К нему тут же подскочил золотоволосый мальчик – слуга и протянул хозяину симпатичный бархатный поясок. Но Рейза с отвращением отстранился и кивнул на своего «пса»:

– Дай ему.

Мальчик, стыдливо пряча глаза, неуверенно протянул вещицу рабу на цепи, и тот принялся по-собачьи обнюхивать её. Рейза выждал несколько мгновений, а когда раб поднял на него глаза, он ласково потрепал мужчину по голове и, обращаясь сразу ко всем собравшимся, промурлыкал:

– Поиграем в «собачки»? Ловите поясок, а мой пёсик будет отнимать. Кто победит – тот получит сладкий лукумчик!

И он дотронулся до отворотов платья, словно собираясь немедленно снять его, и у собравшихся тут же голодная слюна потекла. Намёк был так же прозрачен, как тончайший шёлк одеяния, и желающие поучаствовать в «охоте» попёрли вперёд, едва не смяв соблазнителя. Мужик на цепи зарычал. Рейза, посмеиваясь, слегка попятился и приказал молоденькому слуге:

– Бросай.

И поясок полетел в толпу ловцов. Кто-то победно вскрикнул, подняв над головой трофей, и Рейза отпустил цепь:

– Фас, пёсик! Принеси!

И тут началось такое… Дикое побоище, хруст сломанных костей, разорванная зубами плоть… Вопли боли и ругань, а ещё – оглушительный хохот и восторженный вой… да уж, потеха удалась. «Пёс», а вернее – раб по имени Зевулон, был настолько безумен, что его ярость и мощь никто не мог одолеть. Едва очередной охотник завладевал пояском, как на него набрасывалось взбесившееся чудовище и кулаками, когтями и зубами вырывал свою добычу. Но тут же легонько шелестела шёлковая ткань одеяния и приоткрывалась тайна, обнажая хрупкое тело Огненной Розы, и следующий алчущий кидался в атаку, и битва начиналась вновь.