Александр Фролов - Гребень Дракона

По ней было видно, что она сильно встревожена.

– Хорошо, Роза. Я обдумаю твой совет на досуге, – уклончиво пообещал я. – … Так что-что-что ты говоришь? Транспорт?

Инструкторша тяжело вздохнула, глянула на меня исподлобья и начала свою плановую лекцию:

– Речь пойдет исключительно о способе передвижения, в основу которого заложен принцип виртуазности. Ты уже знаешь, что для перемещения в пространстве на любых скоростях, вплоть до аховых, применяется неопределенность функции котангенс икс в области нуля. – Она развесила в воздухе вокруг нас диаграммы поэтапных преобразований и формулы из Свода законов. – После взятия винтала, согласно уравнениям сто шесть тире сто двадцать раздела «П», и накладки матрицы Бумеранга образуется прямой отрезок, варьируя длину которого, можно добиться любых скоростей.

– А при его нулевой длине, она будет бесконечной, – добавил я, глядя на диаграмму.

– Правильно. Но это ещё не всё. А куда лететь? Так вот. Направление движения задается вектором, образованным матрицами Урагана-Платины по закону «Флюгера». Это наглядно показано вон на той трехмерной диаграмме. Видишь?

– Вижу. По принципу: куда ветер – туда дым, куда вектор – туда летим. С этим всё понятно. – Я оторвал взгляд от экрана. – Роза, мне частенько приходится слышать от тебя про аховую скорость. Расскажи, пожалуйста, о ней поподробнее.

– С удовольствием, Ник. Тем более, что вопрос – по теме. Аховая скорость равна двумстам десяти тысячам скоростей света. Двигаясь с «ахом», как у нас принято говорить, можно всего за сто пятьдесят циклов, меньше чем за полгода, диаметрально пересечь нашу Галактику, в то время как свет преодолевает это же расстояние за сто тысяч лет.

– А почему её так назвали, аховой? От восхищения? Дескать, ах, как быстро я лечу! – высказал я свою гипотезу.

– Наоборот. От сожаления. При полете сверх этой скорости космический аппарат уже начинает влетать во встречный поток им же аннигилируемого вещества, состоящего из разряженного водорода, космической пыли и обломков. Процесс аннигиляции ускорить невозможно: это связано с частотой колебания гравитона. И ты просто настигаешь прожигаемое впереди себя пространство, испытывая при этом ощущение, как будто тебя поместили в микроволновую печь. Ты сам не захочешь лететь быстрее. Вот уж семьдесят пять веков 210 тысяч скоростей света – это предел. Увы и ах! Потому и «аховая», что, мол, «ах, как мало», – разъяснила наставница.

– И что же? Прогресс на этом так и замер?

– Ничего подобного! – возразила она. – Мы с тобой рассмотрели только линейное перемещение. Но наука не стоит на месте, и в разные эпохи были изобретены различные гравитационные искривители пространства. Их принципиальные схемы мы разберем на дальнейших занятиях. А сейчас я продемонстрирую, как практически преодолевается расстояние с их применением.

Ласка перед собой, на уровне головы, начертила в воздухе пальцем метровую линию синего цвета. К её концам она присоединила по шарику, затем раскрасила их половинки: примыкающие к синей черте – зеленой краской, а противоположные – красной. Один шарик Роза обозначила буквой «А», в другой – «Б».

– Допустим, мы собираемся попасть с планеты А на планету Б, – заговорила она тоном сельской учительницы. – При обычном способе мы с зеленого полушария А по синей дорожке прилетаем также на зеленое полушарие Б. Теперь задействуем искривитель. – Наставница взглядом согнула полученный отрезок почти до окружности, оставив между шариками небольшой промежуток. – Пространство изгибается, и между А и Б остается совсем махонький зазор. Он называется мостиком. По нему-то и производится перемещение корабля. Заметь, что в этом случае мы вылетаем с красного полушария А и попадаем на красную заднюю половинку Б.

– Очень удобно. Можно подкрасться к оленю сзади, откуда он тебя не ждет, – вставил я свою реплику. Ласка усмехнулась, а я сделал встречное предложение: – А что если вообще этот мостик сделать нулевым? Тогда и ехать никуда не придется.

Роза на корню зарубила мою гениальную идею:

– Вот этого-то как раз и нельзя делать, так как дуга, потеряв вектор и пытаясь отыскать его, очертит тороид и уничтожит объем внутри него. Произойдет, так называемый, коллапс трехмерной материи.

– И куда же денется эта материя? – с легким разочарованием спросил я.

– Выскочит в другое пространство, соседнее с нашим – в том направлении, куда был обращен вектор в момент обнуления. К счастью, пространственная материя сопротивляется какому бы то ни было воздействию на него, как пружина. И чтобы схлопнуть какой-либо объем, потребуется гравитационная энергия бесконечной массы. А такой массы в природе нет. Значит и зазор сделать нулевым невозможно, – растолковала она.

– Ясненько.

– Первоначально было изобретено амплитудно-гармоническое искривление, позволяющее достичь мостика в одну десятую часть от преодолеваемого расстояния, – продолжила она лекцию. – Это величайшее завоевание мыслителей Галактики позволило крупномасштабно приступить к освоению её просторов и заняться поиском братьев по разуму. Затем открыли частотный способ с трехпроцентным мостиком. Кстати, транслифт, которым ты вовсю пользуешься, это как раз и есть частотный искривитель пространства. В пределах планеты он действует почти мгновенно. Потом изобрели фазовый – с сотой долей. Это один процент. Сегодня Илона в гордом одиночестве применяет фазо-частотное искривление, мостик которого составляет семь сотых процента от фактического расстояния между объектами. И мы на своих гипертрансах в состоянии пересечь Галактику всего за один штрих, двигаясь по мостику с «ахом». Принцип действия движителя нашего космического гравилета основан на теории скрутки пространства гиперфазовыми виртуазными полями, поэтому звездолеты часто так и называют – гипертрансами.

– А что если объединить амплитудный, частотный и фазовый методы? Возможно этим удастся ещё сократить длину мостика? – предположил я.

Ласка завертела головой:

– Не выйдет, уважаемый. Амплитудный искривитель работает только на четных гармониках. В предлагаемой тобой версии при первом же совпадении его колебаний с гармониками частотного и фазового изгиба произойдет резонансный срыв, и ты опять вернешься к амплитудному варианту; при этом начнешь двигаться в сто сорок три раза медленнее.

– Да, ты права. Мне это уже стало понятно из матричного графика, – согласился я. – Но у меня остался ещё вопросик. Чтобы достичь аховой скорости – даже в конце штриха*, мы должны разгоняться с ускорением в шестьсот сорок два миллиона Земных «же». Тренированный человек выдерживает нагрузки всего лишь до десяти «же». А при таком, даже слово не могу подобрать, архи чудовищном ускорении его должно размазать в блин, толщиной в один атом. Почему же этого не происходит?