Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

Брэдли увеличил изображение, и на экране крупным планом возникло ее лицо – прекрасное лицо юной богини, искаженное невыносимым отчаянием, смешанным с изумлением. Но лицо, тем не менее, оставалось не по земному (очевидно, только – по плевянски) прекрасным. А отчаяние девушки, как показалось зрителям, имело довольно таки таинственный оттенок (опять же, вероятно, лица жителей Плевы по-иному, чем на Земле, выражали предельное отчаяние).

Брэдли сдвинул фокус изображения на грудь прекрасной плевянки, взяв ее максимально увеличенным планом, так что у Джона и декана дух захватило от восторга. Впрочем, дух они тут же перевели и внимательно вгляделись в картинку слайда. Груди, как и лицо, несомненно, также являлись грудями богини, но с ними творилось что-то неладное. Из ненормально набухших сосков вылетало по тонкой, но явственно видной, струйке золотистой жидкости, распылявшейся невидимой пылью примерно в полуметре от умопомрачительных грудей.

После продолжительной молчаливой паузы Брэдли спросил:

– Ну и как?!

– С этого и нужно было начинать просмотр! – ответил Джон – Нужно срочно лететь и как можно скорее спасать эту красавицу – у нее наверняка какие-то серьезные проблемы!

Декан беспокойно заерзал в своем кресле, но воздержался от каких-либо комментариев. Джон покосился на Александра Ивановича, и студенту показалось, что декану тоже захотелось внезапно лететь на Плеву, несмотря на все ее, наглядно продемонстрированные, ужасы.

– Эта девушка – самая большая и самая красивая загадка Деревьев, – задумчиво произнес Брэдли, не отрывая пристального взгляда от поверхности экрана.

Они в молчании рассматривали обнаженную плевянку еще минут пять и у Джона, чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее росло чувство тревоги. Тревоги загадочного экзотического оттенка, частенько, в частности, возникавшей перед каждой высадкой в джунгли Байкотана.

Но демонстрация слайдов уже закончилась, и Джон постарался рассеять эту тревогу и забыть породившую ее, сказочно прекрасную плевянку. Он встал и попрощался с Брэдли до завтрашнего вечера, то есть до того момента, когда они должны были встретиться на борту экспедиционного звездолета, отправлявшегося на планету Плева. Но лишь он покинул помещение деканата, ему вспомнилась сегодняшняя ночь, когда он внезапно проснулся от позвавшего его мелодичного девичьего голоса, звучавшего совсем не по земному… «Лишь бы – не по плевянски!» – в какойто тошной и, вместе с тем, сладкой муке подумал Джон.

Влюбленная парочка – Боке и юная акклеабатианка по имени Олюгона, не долетая друг до друга несколько метров, резко снизили скорость и плавно приблизившись вплотную, нежно сцепились когтистыми пальцами, взасос поцеловавшись тонкими синими, как у земных покойников, губами. Затем они опустились на край хорошо им знакомой ветви Ракельсфага. Ветвь эта росла в одиночестве от своих потерявшихся где-то высоко вверху пышных зеленолистных сестер. Это была, пожалуй, самая низко растущая Ветвь на всех Деревьях и ее хорошо знали все молодые влюбленные акклебатиане. Темно-коричневая мягкая кора покрывала ее сплошным ковром без каких-либо болезненных проплешин, а из коры с частыми промежутками росли двух-и-трехметровые листья сочного зеленого цвета. Листья испускали приятный слабый аромат и давали чудесную прохладную тень. К тому же даже в условиях полного безветрия черенки листьев едва заметно вибрировали в своих гнездах, отчего на Ветви всегда царил убаюкивающий шепот, казавшийся, например, тому же Боке прекрасным звуковым оформлением для его интимных встреч с Олюгоной.

Во время своих встреч они всегда сидели на самом краю Ветви, свесив громадные гипермускулистые ноги вниз, нежно сцепившись пальцами рук, и молча любовались бескрайними просторами Болота, раскрашенными лучами заката причудливой разноцветной мозаикой. Иногда Боке с громким восторженным криком срывался с ветви, ловил какую-нибудь особенно вкусную бабочку и подносил ее Олюгоне. Олюгона в ответ благодарно чавкала. Вглубь ветви они заходить опасались – не из-за страха, а из-за необычайно развитого чувства осторожности, свойственного всем акклебатианам.

В этот вечер поблизости не порхали никакие бабочки, и Боке не нырял в воздух, а, тесно прижав к себе подругу, молча любовался необъятными болотными просторами. Олюгона шумно и томно вздохнув, спросила:

– Как ты думаешь – почему сегодня летают одни мухи?

– Так всегда бывает перед началом Гроз! – ответил Боке и вдруг нахмурился, вспомнив о недавнем разговоре с Самакко. Затем прилетело воспоминание о брате Корлбли и настроение Боке еще сильнее испортилось.

– А ты помнишь, обещал, что после окончания сезона Гроз мы поженимся?

– Да! – улыбнулся Боке хищной стегоцефаличьей улыбкой. – Как раз прилетит мой брат.

– А где он у тебя сейчас?

– Далеко. – односложно ответил Боке. – Я не могу пока об этом никому рассказывать, даже – тебе. Слушай?! – он внезапно повернул к ней голову. – Может, полетаем где-нибудь в новых местах? А то мы здесь, как мне кажется, сильно засиделись.

– Можно я еще немного отдохну, мой благородный любимый Боке? – она нежно лизнула его в чешуйчатый подбородок. – Я сильно торопилась навстречу тебе, а мне пришлось, как ты знаешь, пролететь много миль от родного дома.

Боке ничего не успел ответить на слова подруги, как однообразие мерного лиственного шелеста Ветви нарушил неизвестный резкий звук, напоминавший не-то хруст, не-то скрежет. Акклебатиане настороженно вздрогнули и поднялись на ноги, внимательно вглядываясь в темно-зеленую глубину лиственного тоннеля, ведущего к основанию Ветви – туда, где она упиралась в покрытый многочисленными дуплами Ствол.

Боке не знал и никогда не задумывался над тем – есть ли в Стволе дупла, и живет ли кто в них, но на всякий случай он вынул из подплечной кобуры крупнокалиберный пистолет и направил черный зрачок дула в сторону источника подозрительного звука.

– Мне страшно! – прошептала Олюгона.

Боке ничего не ответил, продолжая внимательно вглядываться в заросли листьев, а его широкие влажные ноздри активно вдыхали струившиеся оттуда запахи – помимо привычного аромата древесной коры и листьев там присутствовал чужой, незнакомый Боке обонятельный ингридиент, наверняка могущий оказаться специфическим запахом крупного живого существа, и, скорее всего, существа разумного. Что-то срочно нужно было предпринимать – или улетать или пойти выяснить – кто прячется за листьями.

Пока Боке раздумывал, трое высоких мускулистых мужчин, притаившихся в десятке метров за широкими листьями, натянули громадные тугие луки и тщательно прицелились.