Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

Древний подсознательный инстинкт, помогший выжить многим тысячам поколений акклебатиан, включил в голове Боке сигнал смертельной опасности.

– Улетаем! – скомандовал он Олюгоне и, шумно расправив могучие кожистые крылья, аккклебатиане оторвались от поверхности Ветви. Но в тот же миг спустились тугие тетивы луков.

Одновременно с тем, как правое предплечье Боке взорвалось пронзительной болью, он услышал рядом с левым ухом свист пролетевшей стрелы и яростный обиженный рев своей возлюбленной.

Олюгона беспомощно захлопала тяжелыми крыльями, неподвижно зависнув в вечернем воздухе, никуда не улетая и, внезапно перекувыркнувшись через голову, начала стремительно опускаться к поверхности болота по совершенно беспорядочной траектории. Боке бешеным движением, превозмогая острую боль, повернулся вокруг оси и увидел на краю Ветви трех высоких бородатых людей. Они уже не прятались, а спокойно перезаряжали луки. Стрела, торчавшая в предплечье Боке, сдвинулась с места и он, на секунду потеряв сознание от еще более острой вспышки боли, как и Олюгона, беспомощно кувыркнулся вниз головой. Но секунда пролетела стремительно, и вернувшийся в сознание опытный стрелок Боке из крайне неудобного положения, почти не целясь, выпустил по бородатым лучникам пол-обоймы. Первая же пуля вдребезги разнесла череп человеку, стоявшему ближе остальных к краю. Человек нелепо взмахнул руками и камнем рухнул с двухкилометровой высоты в Болото. Оставшиеся два его более счастливых товарища, которых пули миновали, в ужасе перед огнем, грохотом и внезапной страшной гибелью своего старшего брата, поспешили спрятаться среди листьев.

Теперь Боке предстояло заняться собой – правое крыло оказалось почти полностью парализованным, из раны обильно лилась ярко-фиолетовая кровь, так что он быстро терял силы и высоту. Он ухитрился вложить пистолет обратно в кобуру, а затем левой рукой, крайним напряжением воли и остатков безвозвратно уходивших сил, выдернул стрелу из предплечья… Вместе со страшным ревом, выражавшим ярость и боль, луженая глотка Боке испутила тоскливый отчаянный вопль:

– О-о-л-л-ю-г-г-о-о-н-а!!!!!!!!! – и страшный вопль этот далеко разнесся над вечерним Болотом, напугав и насторожив его многочисленных обитателей.

Олюгона уже не могла услышать своего друга – стрела попала ей в незащищенный участок затылка и пробила головной мозг. Она умерла еще в воздухе и остаток своего последнего пути в Болото провела в штопорообразном беспорядочном падении. Высокий фонтан светящихся брызг послужил ей похоронным салютом.

Боке видел, как и где она упала, но ничем любимой уже помочь не мог. Горячие едкие слезы ручьем полились из глаз раненого акклебатианина, но он тут же победил в себе приступ непозволительного малодушия, сделал, насколько позволяло раненое крыло, круг почета над местом гибели Олюгоны и тяжело, и медленно полетел к берегу, совсем не представляя – сумеет туда долететь или нет?…

…А, бородатые лучники, тем временем, быстро шагали по лиственному тоннелю, где в преддверии наступающей ночи загорались крепкие панцыри голубых светляков.

– Бедный Голс! – возбужденно говорил один из бородачей. – Мы уже прошли весь путь и собирались вернуться домой. Надо же так не повезти!

– Такова судьба многих жителей Деревьев, Мукрин! – ответил другой, которого звали Аббаретом. – Каждый из нас когда-нибудь погибнет. Не могу только понять – кто это были и из какого оружия они убили беднягу Голса?

– Это были не Желтоухие Гунаи?!

– Нет, Желтоухие Гунаи не умеют летать, и мне кажется, что этих тварей вообще уже больше не осталось на Деревьях.

– Почему ты так уверен в этом, Аббарет? – спросил более молодой и менее опытный Мукрин.

– Потому что мы прошли весь путь до самого низа и не встретили ни одного следа, а обычно Гунаи оставляют очень много следов, – Аббарет замолчал и остановился.

Остановился и Мукрин – воины дошли до основания Ветви, и стояли перед древней широкой, хорошо отполированной ступенькой, вырубленной много лет назад, и являвшейся первой ступенькой «Лестницы в Небо», многокилометровой спиралью опоясывающей величественный ствол Ракельсфага.

– А кто все-таки были эти крылатые чудовища? – негромко спросил Мукрин.

– Не знаю, как я тебе уже сказал – скорее всего, они живут внизу за Болотом. Нас это уже не должно волновать. Лучше ни о чем не думай, а сосредоточься перед дальней и опасной дорогой! – Аббарет с благоговением посмотрел на слабо освещенную светляками ступеньку, шепотом произнес короткую примитивную молитву и чуть громче добавил:

– До конца ночи мы должны добраться до Красного Колодца, – и жители Дерева начали свой нелегкий путь наверх к уютным и безопасным Родовым Дуплам, совсем не подозревая о том, что за ними уже наблюдала пара черных и блестящих, словно хорошо отполированные агаты, глаз, в которых не просматривалось никакого выражения, кроме беспредельной злобы и холодного жестокого любопытства…

Джон догнал Марину на ступеньках выхода из здания факультета. С Мариной пытался завязать оживленный разговор веселый Соколовский. При виде Джона он сразу поскучнел, даже невольно сделал шаг в сторону, затем еще один и, вообще, трусливо ретировался, оставив тем самым интересовавшую его девушку своему сопернику без боя.

– Марина – ты можешь мне уделить пару минут? – бросив презрительный взгляд в спину торопливо удалявшегося Соколовского, спросил Джон.

– Да конечно же, Джонни – какой может быть разговор! – радостно согласилась Марина, подарив при этом Джону взгляд, полный грустной, почти собачьей преданности.

Джону ее взгляд не особенно понравился, и он поспешил изменить настроение девушки:

– Не смотри на меня, Марина, как на больного аналайской дизентирией – меня не отчислили. Я улетаю на практику.

– Куда?! – и от непонятного волнения у нее, кажется, даже несколько сперло дыхание.

– На одну чудесную и очень интересную планету под немного лирическим названием Плева.

– Ты с ума сошел! – после секундного замешательства вскрикнула Марина. Она даже вздрогнула и слегка побледнела. Джона неприятно поразила болезненная реакция девушки на сообщенную им новость, но, тем не менее, он нашел в себе силы почти беззаботно улыбнуться и сказать:

– Я улетаю завтра, просто хотел тебя сегодня пригласить к себе домой на прощальный ужин – познакомить с родителями.

Замешательство Марины и бледность при его предложении явно не прошли, но она совершенно обыденным тоном произнесла:

– С удовольствием! – продолжая, однако, беспокойно смотреть на Джона, на чьем лице, как в зеркале отражались все внутренние переживания, которые никак нельзя было отнести к разряду позитивных. Он и сам не мог отдать себе ясного отчета в том, что продолжало сильно угнетать его подсознание после продолжительной беседы с плевянским зоологом в деканате.