Эндрю Лапкин - Исход

– У нас самые лучшие меры безопасности, – Стинсон держался как скала.

– Ой, да ладно! Ты не хуже меня знаешь, что есть взрывчатка, из которой можно сделать нить, а потом из нее же сделать одежду! Немного естественного трения – и «до свидания, студия!» – он уже расхаживал по кабинету, размахивая руками, а Джефри Стинсон хладнокровно наблюдал за ним.

– Саймон… – сказал Стинсон, но Джексон уже лепетал что-то невнятное. – Саймон! – Джефри чуть повысил голос. – Наши аналитики подсчитали, что если мы будем продолжать выставлять напоказ однотипных личностей, как раньше – твоих любимых толстожопиков, то через месяц мы потеряем жирный кусок нашей аудитории. И это значит, что деньги с рекламы, которую крутят в перерывах – станут, уже, не такими большими. А твое премиум-обслуживание в больнице стоит очень недешево. Его могут убрать – и прости-прощай, Саймон Джексон. Напомни, как там твой рак кожи?

– Пошел ты! – огрызнулся Джексон.

– Пошел я? – лицо Стинсона наконец потеряло невозмутимость. – Да если б не я, твоя черная задница до сих пор мелькала бы в фильмах категории «Б» или в этих третьесортных сериалах! – он перевел дыхание. – Очнись, Саймон! Ты уже давно не в топе! Просто делай, что тебе говорят!

– Ты считаешь, что я ничего из себя не представляю? – возмутился Саймон.

– Да, ты пустое место! У нас с десяток запасных ведущих! Или ты думал, что все на тебе одном держится?! – Стинсона раскраснелся. – Вылезай из своей страны грез! Здесь нет незаменимых! У каждого основного есть дублер! Да что там! У каждого дублера есть дублер!

Джексон стоял ошарашенный, он никак не ожидал такого поворота.

– Хорошо. Я все сделаю.

Он вернулся на место и молча открыл досье. Джефри также, не нарушая тишины, покинул кабинет.

Сегодня та самая ночь. Ронни выдохнул, закончив умывать лицо. И хотя на самом деле было еще утро, именно грядущая ночь должна поставить разделительную черту между нынешним Ронни и Ронни из будущего.

«23.00, пятничный вечер» – это сочетание всегда было для него искушением.

Я провожу обратной стороной ладони медленно по щеке… кожа идеально гладкая… выбрита безупречно. Иду на кухню и наливаю кофе. Сегодня меня ждут в студии к 17.00, чтобы ознакомить с планом шоу. Наверняка заставят подписать с десяток различных форм и бланков, но я готов. Сегодня я максимально сосредоточен. Впервые за последнюю неделю я крепко спал, и не было никаких видений наяву. Меня наполняет спокойствие. Все уже произошло. Мой разум создал все возможные исходы, которые могли бы случиться. И я готов. Я принимаю то, что должно произойти, независимо от того, каким образом это отразится на мне, моем образе жизни или моем восприятии. Я трогаю подушечки своих пальцев. Они сухие и шершавые… Смотрю на свою ладонь и вижу, как дорожки, устилающие ее, предрекают несколько основных путей. Что бы ни произошло, я должен быть спокойным и рассудительным. Должен чувствовать и впитывать в себя каждое мгновение этого дня. Я обещаю себе быть эмоционально стабильным до момента начала шоу, чтобы сэкономить необходимые мне силы…

Ронни допил кофе и принялся мыть кружку. На момент ему показалось, что капли воды падают чуть медленнее обычного. Он ощутил, что может предсказать с предельной точностью, куда упадет каждая капля, под каким углом, на сколько частей она разделится при ударе. Через долю секунды все стало обычным: струя воды, бьющая из крана, была как монолит. Он взял на заметку, что прощаться со странностями еще рано.

Андерсон закрыл кран и поставил кружку на ее законное место. Перейдя в комнату, он взглянул на свое сегодняшнее одеяние: белоснежная рубашка, новенькие черные брюки, а также оксфорды, которые он купил вчера по пути домой. Ронни их сразу приметил, когда проходил мимо витрины. Ему подумалось, что, возможно, завтра он лишится всего – почему бы не выглядеть на все сто? Он позвонил координатору «Дайрект Джой Америкэн» и поинтересовался, можно ли как-то дополнить Декларацию такой покупкой. Координатор подтвердил и порекомендовал произвести оплату пластиковой картой, а также прислать фото чека, чтобы упростить процедуру. Ронни был несказанно рад – так уж он хотел эти ботинки. Сейчас Ронни был более чем уверен, что они будут ему сильно натирать, так как он их совсем не носил. Но как же они были прекрасны! Они идеально вписывались в одну из смоделированных ситуаций, которую Андерсон себе представлял. Фантазию, такую яркую и приятную, а не те миллионы ужасных мрачных вариантов, которые его мозг выдал за последнюю неделю.

Я аккуратно надеваю рубашку, чтобы не помять, заправляю ее в брюки и затягиваю ремень. Он приятно скользит по руке, пока я его застегиваю. Я надеваю сначала правый ботинок, а потом левый. Использую ложку, чтобы не испортить обувь. Теперь затягиваю шнурки так, чтобы ботинки не болтались, но и не сжимали сильно ступни. Завязываю шнурки и смотрю на них. Мне нужно зеркало.

Ронни подошел к зеркалу: образ был завершен, осталось только поправить волосы, и тогда он будет идеальным. Он взял расческу с полки, которая была определена под всяческие мелочи, а потом точным движением исправил все недостатки своей укладки.

Идеально. Сегодня на улице стоит жара, должно быть восемьдесят пять, может девяносто градусов, но я не буду потеть как свинья. То, что произошло в прошлый раз, не должно повториться. Я беру свои документы и бумажник, кладу их в маленькую наплечную сумку и надеваю ее на плечо. Я заранее протер ее от пыли, чтобы ни одного пятнышка не появилось на моей безупречно белой рубашке. Нужно будет аккуратно нести ее, чтобы она не помяла рубашку. Я беру свой телефон. Его прохладный гладкий корпус ложится в ладонь правой руки. Я хочу узнать, который час, но замечаю небольшую трещину в правом верхнем углу экрана. Откуда она здесь? Я пытаюсь вспомнить, но ничего не выходит… Отлично, у меня почти два часа, чтобы добраться до студии! Я выключаю экран на телефоне и кладу его в правый карман. Я проверяю, выключил ли воду в ванной и на кухне, а также, не включены ли лишние электроприборы. Все в порядке. Я подхожу к входной двери и замираю. Мне нужно… Я должен попрощаться. Вдруг я больше сюда не вернусь. Я оборачиваюсь назад и смотрю на свою маленькую крепость, которая давала мне приют в холодные и дождливые дни. В те дни, когда весь мир давил на меня и когда я не знал, куда еще пойти. Прощай. Я выхожу в коридор, захлопываю дверь. Закрываю замок, но не вытаскиваю ключ. Он не застрял, но сейчас, кажется, будто я пытаюсь вытащить Экскалибур. Что может быть тяжелее, чем прощание со своим домом? Особенно если этот дом – твое единственное убежище. Я начинаю вытаскивать ключ и чувствую вибрацию от каждого зубчика в замке, который, как спасительная рука, пытается удержать самоубийцу от прыжка с крыши. Я вытащил ключ. Теперь только вперед. Семнадцать этажей вниз. Я иду вдоль стены и касаюсь кончиками пальцев ее поверхности. Я хочу еще вернуться сюда. Я хочу вернуться победителем. Передо мной первый лестничный пролет. Я наступаю на каждую ступеньку, чувствую легкую амортизацию, которую дают мои сжимающие ступни оксфорды.