Владимир Черняев - Кто ты, человек? Сказание о Свете

восемь ног у зверя было,

ноги в виде толстых ласт,

от панно обрушен пласт.

В потолке, полу – пролом,

вулканический разлом.

Из щели, как длинный клык,

застыл лавовый язык,

и от туда пышет жар,

а за дверью как пожар,

всё сверкает жёлтым светом,

у двери в обломках Света.

3

Раскидав скорей обломки,

пульс нащупал. В жилке тонкой

слышен очень слабый тик;

но как в церкви святой лик,

ему душу оживил.

И стараясь со всех сил,

в чувства Свету он привёл.

Грязь с лица, ей, майкой смёл,

целовать стал щёки, лоб,

дать в себя прийти ей чтоб.

А когда криз шока спал,

взгляд её осмыслен стал,

и лицо залилось краской,

пожурил её с острасткой;

платье, кофточку поправил,

улыбнулся и добавил:

«Будешь жить сто лет теперь»,

– а затем шагнул за дверь.

Света тоже вошла вслед.

Зал огромен, жёлтый свет

из разлома шёл от лавы;

а повсюду – слева, справа,

шли рядами колоннады,

и заметить сразу надо,

чередуясь ниже, выше,

меж собой имели ниши.

Вся система: монолит,

не имеет блоков, плит,

словно весь огромный зал

был один сплошной кристалл

пестро жёлтого нефрита,

и внутри его разбита

эта царская палата.

Ниши все набиты злата.

Но не слитки то простые,

это книги золотые.

Остаётся лишь дивиться:

из златой фольги страницы,

и обложки золотые,

все в узорах, расписные.

В них научные отчёты,

тексты, формулы, расчёты,

схемы, графики, картинки,

и по всюду ни пылинки:

всё сверкает и искрится.

Как в гипнозе, в их страницы,

тут учитель впился взглядом,

а уже идти бы надо,

но не в силах оторваться,

стал он чтеньем упиваться.

А прочесть всё – жизни мало.

И его, то в жар бросало,

то трясло как в лютый холод.

Но не злато, знаний голод,

был в том главною причиной.

И коптящею лучиной,

стал фонарь вдруг угасать.

Но не став огонь спасать,

а он тут же и погас,

Свете дал такой наказ:

«Это нам судьбы награда.

Слушай Света, вот что надо:

с Олей в лагерь возвращайтесь,

быстро в город собирайтесь,

в горсовет сразу идите,

о находке сообщите;

председатель там, мой друг,

в академию наук

он пускай тот час позвонит,

и как надо, всё исполнит.

Я же здесь останусь ждать,

успевать буду читать.

Из разлома света хватит.

Что прочту, с лихвой оплатит

риск и голода страданье,

а научные познанья,

что успею почерпнуть,

мне укажут в жизни путь.

Знанья в книгах здесь – бесценны,

книги эти все не тленны.

Не людских то дело рук,

и собрание наук

в этих книгах внеземное;

людям, это, путь откроет

к освоению миров,

обустроить земной кров,

несомненно, нам поможет,

и богатства приумножив,

миру счастье принесёт,

растопив в нём розни лёд.

Ладно, хватит рассуждать,

беги быстро, буду ждать».

Света, с корточек вставая,

и зачем сама не зная,

одну книжку с ниши взяла,

и под блузку затолкала

так, чтоб была не видна,

и пошла на верх одна.

4

Раскрыв тайну подземелья,

Света с нужной, важной целью,

вынося на свет мечту,

тяжело дыша, в поту,

из тоннеля поднялась.

Оля тут уж заждалась,

и сидела «на слезах»;

в её влажненьких глазах

и вопрос был и упрёк;

ей то было невдомёк,

что в горе они нашли,

но сказав ей лишь: «Пошли»,

– Света стала вниз спускаться.

И боясь одной остаться,

Оля кинулась за ней.

Меж деревьев и камней,

друг за другом шли молчали,

а когда уже начали

из ущелья выбираться,

не смогла Оля сдержаться

заканючив: «Свет, а Свет,

объяснишь ты или нет?

Что? Чего? И где учитель?

Ты нарочно, как мучитель,

издеваешься над мной?»

Но сказав в ответ: «Не ной»,

– Света шла, шаг не сбавляла,

а подумавши, сказала:

«Здесь не буду объяснять.

Не так просто то понять,

а осмыслить всё, уж точно.

В город нужно идти срочно,

сразу прямо в Горсовет,

там и дам на всё ответ».

Вдруг земля вся содрогнулась.

Света сразу обернулась.

Шёл с ущелья жуткий гул.

Шквальный ветер лес рванул.

Пыли чёрная лавина

языком, по небу, длинным,

на них грозно поплыла.

И всё Света поняла.

И хоть был в ущелье ад,

Света кинулась назад.

Что бежит напрасно, знала,

и со входа увидала,

что та грозная стена,

там осела вся до дна,

в щебень, в глыбы развалилась,

в хаос скальный превратилась,

уничтожив лес и склон.

Там учитель, погиб он.

Света села, зарыдала.

Почему всё так? Не знала.

Может прав был тот монах:

терпит дело снова крах,

потому, что как не странно,

видно людям ещё рано

давать в руки то, что там.

Видно против бог тут сам.

Может даже то опасно,

и старанья все напрасны.

Не готово в нас сознанье,

чтоб освоить эти знанья,

не пустив другим во вред,

натворив ужасных бед.

А пройдёт не один век,

и постигнет человек,

суть господня мирозданья,

подняв уровень сознанья,

и тогда науки храм

путь откроет нам к мирам.

5

Света долго прорыдала,

машинально затем встала,

назад в лагерь побрела,

Олю там уже нашла.

И хоть горько, больно было,

всем ребятам сообщила,

что учителя уж нет,

и, отведавши обед,

в город будут возвращаться,

и там будет объясняться

обо всём, что здесь случилось.

Почему так получилось,

что погиб учитель их,

и улик нет, ни каких?

Про себя ж, она решила:

что и так дел натворила,

с неё хватит трёх смертей,

и сокровища все те

тайной будут пусть от всех,

даже если это грех,

надо ей о них молчать,

нечего о них кричать.

И потом, при всех расспросах,

и на следственном допросе

говорила, с тайной целью,

что там, в жутком подземелье,

до конца с ним не ходила,

и не знает, что там было.

Был преградой, в ходе том,

вулканический разлом.

В свете лавовых огней,

когда он вернулся к ней,

был весь взмокший, и устал,

ей же только наказал,

чтоб охрану привела,

и ещё чтоб позвала

того, кто б представил власть.

Но потом случилась страсть:

всё обвал там завалил

и искать, где вход там был,

хоть всё это и ужасно,

бесполезно и напрасно.

Он, скорей, разрушен тоже,

и ни кто пройти не сможет.

6

Лето скоро догорело.

Время быстро пролетело.

Началась учёба в школе.

Класс последний Свете с Олей.

Только с ней она дружила,

только с ней гулять ходила,

осторожной, скрытной стала.

Мать её не узнавала:

взгляд направлен чаще к полу,

и потом, окончив школу,

стала, чуть ли не немтырь,

и ушла вдруг в монастырь.

Для родителей был шок.

Но ни кто её не смог

убедить вернуться в дом.

Здесь закончу я на том.