Майк Ронин - Приют «Парадиз»

– Курение же запрещено!

– Ну, так он же не человек, ему можно, – парировал Крис.

Тут они расхохотались вместе.

– Ты знаешь, у меня ведь командировка на Марс намечается на неделю где-то. У тебя наверняка есть какие-нибудь материалы? Я бы этим занялся, – предложил Крис, чувствуя своим нутром детектива, что тема может быть интересной.

– Конечно, может, тебе что-нибудь удастся раскопать, – обрадовалась Виктория. – И кстати, передавай привет Тому. Наш умник Том уже год как на Марсе работает, руководит развитием инфосферы Марса.

– Том? Да не может быть. Здорово! – Крис активировал нарукавный интерфейс

на правом рукаве. – Я сброшу тебе свои контакты.

Часть ткани рукава подсветилась, превратившись в экран. Тучек быстро нашёл нужные данные и коснулся левой руки Виктории. Аналогичный экран на рукаве её жакета моргнул и погас. Они проговорили ещё с четверть часа, потом попрощались и разбежались каждый по своим делам.

Когда Тучек подошёл к входу в здание, в котором располагалась редакция, Берни уже стоял внизу. Тучек махнул ему рукой, и они пошли к ближайшей стоянке такси. Там как раз стояла свободная машина. Тучек пропустил вперёд своего электронного коллегу, а потом и сам залез в электрокар. «Такси „Минутка“ приветствует вас. Назовите конечную точку маршрута», – спросил голосовой помощник борткомпьютера.

– Исследовательский центр «Биотроник», – скомандовал Тучек.

Такси слегка приподнялось над дорогой, юркнуло на скоростной виадук, встроилось в плотный поток машин и помчалось на юго-запад Гелиоса. Тучек молчал всю дорогу и даже радио не включал. Берни смотрел в окно, как любопытный школьник, он всегда так делал, когда его брали на задание или поручали самостоятельную работу. Кроме Берни в редакции была ещё пара андроидов-трансляторов: АТ-352 и АТ-361 или Стив и Чак, как их назвали когда-то в редакции. Но именно Берни почему-то нравился Тучеку больше других. Возможно, потому что он действительно напоминал подростка и казался при этом умнее своих собратьев, а возможно, потому что он просто был более новой моделью. Разные мысли крутились в голове Тучека. Ещё вчера он чувствовал себя никому ненужным, а сегодня на него уже возлагали большие надежды. Депрессия и растерянность сменились чувством ответственности, которое подогревало его изнутри и питало уверенность в собственной необходимости.

Такси тем временем подрулило к большому кубическому зданию «Биотроника». В холле рядом со стойкой охраны Тучека уже ждала пресс-секретарь компании.

– Мия Тонг, – молодая женщина азиатской наружности в бежевом брючном костюме, с фирменным значком «Биотроника» на лацкане, протянула руку.

– Очень приятно. Крис Тучек, а это наш транслятор Берни, – Тучек пожал протянутую руку.

– Привет Берни! – Тонг помахала андроиду за спиной Тучека, и тот кивнул ей в ответ. – Я провожу вас к нашему пациенту и познакомлю с учёными, которые сейчас его курируют.

Пресс-секретарь бодро зацокала каблуками в сторону лифта, приглашая гостей следовать за ней. Они доехали до шестого этажа, потом ещё долго шли по бесконечным коридорам и наконец оказались у дверей с надписью: «Иван Костенко».

– Монументально! Она, что ли все сто лет тут висит? – удивился Тучек.

– Почти пятьдесят лет, насколько я знаю. И я думаю, она тут уже навсегда. Это же первый случай, когда человека вернули к жизни после такой длительной комы, – ответила Тонг.

За дверью оказалось целое отделение с кучей кабинетов, которые все располагались по периметру одного большого помещения, в котором собственно и находился пациент. Тонг пригласила Тучека и его спутника в один из кабинетов. Там собралась группа людей в фирменных голубых халатах.

– Доктор Чейз, прошу познакомиться, – Тонг подвела Тучека к человеку средних лет с высоким лбом, крючковатым носом и пытливым взглядом. – Это Крис Тучек, наш сегодняшний интервьюер.

А! слышал, слышал, приветствую вас. Артур Чейз, – представился доктор и пожал руку, протянутую Тучеком.

– Доктор Чейз – нейробиолог, он является руководителем исследовательской группы проекта «Иван Костенко», он вам всё тут покажет. Что же, меня ждут другие дела, приятно было познакомиться. Пока Берни, – Тонг попрощалась и вышла за дверь.

– Так у вас тут целый проект? – поинтересовался Тучек.

– Да, знаете ли, это же целая эпоха. Вы не представляете, сколько тут сменилось людей, руководителей, сколько было написано диссертаций, и сколько усилий было приложено моими предшественниками, чтобы проект не закрыли, – мотая головой, доложил Чейз.

– Могу только догадываться. Зато теперь, всем будет ясно, что усилия были потрачены не зря.

– Надеюсь, искренне надеюсь. Ну давайте расскажу вам про нашего пациента?

– Конечно, прошу вас, – отозвался Тучек.

– Так вот. Иван Костенко, одна тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения, то есть в биологическом смысле, без учёта времени, проведённого в коме, ему на данный момент семьдесят два года. Работал сначала… то-ка-рем на заводе, потом вах-вах-тёром… – с трудом выговорил доктор.

– Токарем? Вахтёром? – спросил удивлённым голосом Берни, выглядывая из-за плеча Криса.

– Да, это такие рабочие специальности, существовавшие сто лет назад, но об этом он сам вам расскажет. Так, значит… – доктор на секунду потерял мысль, – а… наш пациент получил черепно-мозговую травму в результате падения. Вследствие травмы были повреждены функции ретикулярной формации ствола головного мозга, то есть имело место повреждение нейронных структур. Надо отдать должное врачам того времени, которым удалось стабилизировать физиологическое состояние пациента.

– А скажите, он ведь не всегда был вашим пациентом? Просто пресс-секретарь Тонг сказала, что табличка на двери весит, где-то около пятидесяти лет, – поинтересовался Тучек.

– Видите ли, вы правы. До нас пациентом занимались другие учреждения и компании, но без видимых результатов. Потом за дело взялся «Биотроник» и было это как раз около пятидесяти лет назад.

– Насколько я понял, именно вашей исследовательской группе удалось добиться успеха?

– Я бы сказал, что мы сублимировали опыт, накопленный предыдущими поколениями учёных и с помощью новейших методов и технологий получили такой результат. А вообще, я бы хотел добавить, что тут есть большая заслуга учёных из нашей группы – это и доктор Лепски в том числе. Благодаря её внедрению, репульсорных технологий, мы добились полного восстановления повреждённых нейронных связей. А ещё доктор Крамер, отвечавший за физиологию и восстановление, и много других, – с гордостью ответил Чейз.

Крис понимал всю сложность и многозадачность проекта «Иван Костенко». Десятки врачей и учёных сто лет бились за жизнь одного человека. Возможно, их больше интересовала профессиональная сторона вопроса, а не этическая, но, тем не менее, была проведена гигантская работа, потрачены сотни тысяч человеко-часов и как результат – спасённая жизнь. Он подумал вдруг, что если бы Ивона вовремя попала к доктору Чейзу, то возможно, она осталась бы жива. В сердце больно кольнуло.