Михаил Рощин - Страшные истории

Он снял плащ, повесил его на вешалку возле двери, а затем уселся за стол. Папка пока еще была тонкой и содержала всего несколько документов: краткое описание места происшествия, заключение криминалиста и несколько черно-белых фотографий. Скоро она пополнится отчетами патрульных, показаниями возможных свидетелей, результатами дополнительных исследований и кучей других, менее полезных, но необходимых бумаг, и превратится в настоящее уголовное дело.

Снимки были сделаны в соответствии с требованиями судебной фотографии. Обесцвеченные вспышкой, картины казались даже более яркими, чем при обычном осмотре. Панорама, «конвертная» съемка с четырех сторон, крупные планы ран на голове и шее. Фотограф был молодец и запечатлел все необходимые моменты, не оставив ничего без внимания.

Заключение же криминалиста оказалось достаточно скудным, но большего ожидать не приходилось, мелким почерком были исписан всего один лист бумаги. После подробной характеристики места происшествия приводилось описание жертвы. Найденный труп принадлежал мужчине, личность которого установить не удалось. Возраст примерно 35—40 лет, среднего роста, нормального телосложения, пониженного питания. Время смерти около полуночи, в ночь с 28 на 29 октября. Предположительная причина смерти – рассечение магистральной артерии на шее. Количество крови, обнаруженное рядом с телом, не соответствует ожидаемому от такой раны. Кроме того, характер ран в месте отсеченных ушных раковин позволяет предположить прижизненное нанесение порезов.

Более детальный анализ повреждений и окончательная причина смерти будут уточняться в ходе патологоанатомического исследования.

***

Керби закончил читать отчет и откинулся на спинку кресла, амортизирующая пружина жалобно скрипнула, выдерживая нагрузку. Результатов вскрытия не приходится ждать раньше обеда, а никаких других зацепок пока не было.

Он бесцельно начал перебирать снимки, ища на них хоть что-нибудь, что могло подсказать дальнейшие действия, попутно прокручивая в голове события прошедшей ночи. Ему не давал покоя тот паренёк, с которым ему довелось встретиться, и который поневоле оказался свидетелем. А хотя, почему это? Он запросто может быть и подозреваемым. Мысль эта только сейчас появилась у него в голове, и Керби с досадой отметил, что мозги работали из рук вон плохо. Видимо, сказывался недостаток сна.

Тишину комнаты нарушил звук открываемой двери. Сосед по кабинету вошел, жадно дыша, будто только что пробежал кросс, и сопровождая своё появление потоком шума, ворвавшимся сквозь распахнутую дверь из соседнего большого помещения.

Детектив, работавший с Керби в одном кабинете, был старше него, полноватый, вечно неумытый, непричесанный мужчина, с постоянной щетиной и каким-то неприятным запахом, преследовавшим его повсюду. Может, от этого, а может, от его чрезмерной болтливости, коллеги старались с ним общаться как можно меньше. Ему даже выделили этот отдельный кабинет, чтобы держать немного на расстоянии. А когда Керби перевели в это отделение, посадили его сюда же, мотивируя нехватку рабочего пространства для остальных сотрудников. И вот теперь, уже почти целый год, они сидели друг напротив друга и занимались каждый своим делом.

– Здорово, Керб! – пропыхтел сосед. Он нарочно сокращал фамилию молодого детектива, это звучало панибратски и казалось ему забавным.

Повесив плащ на вешалку, он двинулся к своему столу, стоящему чуть дальше от двери. Попутно, проходя мимо Керби, он неаккуратным жестом бросил ему на край стола свежую газету.

– Читал? Опять человека ночью порезали…

Дойдя до своего стола, он остановился, а потом, не дожидаясь ответа, направился обратно.

– Вот же, блин, забыл кофе. Тебе взять?

Юноша отреагировал не сразу, настолько внимательно он начал вчитываться в статью.

– Да, привет, – рассеянно пробормотал он. – Не надо кофе.

– Ну как знаешь, – пожал плечами сосед. – По виду, тебе бы не помешало.

И, довольно хмыкнув над своей шуткой, исчез за дверью.

«Второе уличное убийство!!!»

«Маньяк или секта?»

Заголовок приковывал внимание. Это была одна из тех газет, что печатают разные сплетни и выдумки, или домысливают контекст за случайно услышанным словом. Доверия к ней не было, но похоже, речь шла о том самом ночном происшествии, на которое вызывали Керби.

Откуда эта информация попала в газету, он не знал наверняка. Чаще всего репортеры, хваткие до горячих новостей, или подкупали кого-то из патрульных, чтобы те сообщали им о происшествиях, или же просто слушали по рации полицейскую частоту и старались прибыть как можно быстрее, пытаясь опередить конкурентов. А потом продавали материал с фотографиями тому, кто больше заплатит.

Статья была полна домыслов и допущений, и зерно полезной информации было ничтожно, но оно было. Инцидент освещался вкупе с другим, произошедшим накануне, тоже ночью. Также на перекрестке третьей кольцевой, но уже с пятьдесят четвертой радиальной. Северо-западный сектор города, своё подразделение полиции, свои детективы. Свои же бригады криминалистов. В остальном события были похожи: и неизвестная жертва, и способ. У обоих было перерезано горло.

В совпадения не хотелось верить, но если есть что-то общее в этих двух случаях, то дело принимало совсем другой оборот.

Керби поднял трубку телефона и сделал запрос в общую базу данных о событиях позапрошлой ночи.

***

Человек очнулся от забытья. Он лежал на холодном полу, тело его было застывшим, и не столько от холода, сколько от связывавших его пут. Он попытался пошевелиться, но тщетно.

Первым неосознанным чувством, мелькнувшим внутри, оказалась растерянность. Он не знал, где находится, и не помнил, как сюда попал. Сейчас глаза его были открыты, но ни один проблеск света не достигал сетчатки – его окружала кромешная тьма.

Он еще раз попробовал подвигать конечностями, теперь уже застывшие мышцы отозвались тупой болью. Казалось, что он пролежал без движения несколько часов, и эти, пока еще невнятные, ощущения мурашек были только началом.

Следующие несколько минут были сущей пыткой. Каждый, кто хоть раз пересиживал себе ногу, прекрасно поймет суть страданий. Появилось покалывание в коже, потом – множество мелких иголочек. Они словно вонзались в кожу, проникали в глубину, достигая мышц и костей. Одновременно терпеть их было невозможно, и изо рта, прочно заткнутого кляпом, вырвалось сдавленное мычание.

Иголки в коже медленно исчезали, сменяясь кратковременными мелкими судорогами, постепенно нараставшими и захватывавшими всё больше мышц. Но и эта пытка длилась недолго, хотя даже пара минут могли показаться вечностью.