Игорь Ржавин - Падение в неизвестность

Плат, спохватившись, уже было потянулся к замку зажигания, как вдруг всё электрооборудование транспортёра, издав протяжный издыхающий стон, заглохло, погрузив людей в кромешный мрак. В какое-то мгновение воцарилось, давящее на психику, затишье, скоротечность которого прервал звук «в-в-вух!», дополнившийся внезапным рывком вездехода вперёд, отчего тела его обитателей, словно припечатанные к спинкам своих кресел, абсолютно обездвижились. Однако ощущение тяжести вскоре исчезло, а на смену ему пришло чувство падения – машина, явно, летела носом вниз, при этом расположение экипажа оставалось вертикальным, относительно воображаемой линии горизонта, благодаря автономности кресел, которые на этот раз оказались не друг за другом, а друг над другом, как бы образуя, своего рода этажи поперёк пикирующей кабины, чего экипаж не мог увидеть, а только умозрительно позволил бы себе предположить. Наступила опустошающая невесомость.

Киян открыл глаза… или ему это только показалось… Возможно, он и не закрывал их вовсе. На всякий случай, он ненадолго зажмурился, и вновь широко распахнул веки – никакой разницы, только зияющая чернота вокруг. Пугающее молчание экипажа в самом начале падения становилось теперь удушающе подозрительным, когда уже не только не было видно и слышно, но даже ничуть не ощущалось какого бы то ни было полёта вниз!

Командор с опаской обратился к остальным: «Ребята, вы там в порядке?». В ответ – издевательская тишина. «Эй! Меня кто-нибудь слышит?» – он уже перешёл на крик. Вдруг, в душе его повеяло ледяным холодом – ведь, он не услышал собственного голоса! Решил проверить, и завопил, как ему казалось, со всей мочи: «Экипаж!» А потом ещё и ещё раз: «Демстик! Никлот! Ольстин! Дана!» – нет, это был не его голос. Он ужаснулся – это были его… мысли! Да, он как бы слышал, как бы свой голос, но, на самом деле, он лишь мысленно взывал к своему боевому братству. Первой пришла мысль о контузии, возможно, сделавшей его глухим. Тут он решил наощупь убедиться в наличии своей команды на борту, и в каком-то злом содрогании, потянул руки к груди, чтобы вслепую расстегнуть замки на ремнях, но кисти рук словно провалились куда-то в пустоту…

«Что за бес?!» – уставший от «сюрпризов», Плат начинал уже психовать. Он тотчас испытал почти инстинктивное желание потереть ладонями лицо, но опять ничего не достиг – ни лицо, ни ладони не почувствовали друг друга. «Как??? Этого не может быть!!! Бред какой-то…» – Кияну в голову (или её фантом…) вдруг закралось подозрение в собственной безвременной кончине. То есть, он, вроде бы, всё ещё продолжал ясно мыслить, но при этом, тело его, вероятно, было уже мертво, и находилось, наверно, далеко от… души. «Ну, дела!» – в такой непроглядной тьме и могильной тишине, в отсутствии силы тяготения и движения, без всяческого ощущения пространства и времени, только и оставалось что гадать. «Меня нет… физически нет. А если я и существую, то… мысленно. Мысль – это и есть я. Боже, как бы мне хотелось заснуть, если я сейчас бодрствую… а может даже и окончательно умереть, если я всё ещё жив!» – в другой ситуации он, действительно, так мог бы и умом тронуться, но, видимо, осознание невыполненного долга, загубленной миссии и потери своего подразделения оставляло командору невыносимую муку переживания наяву происходящей нереальности.

Время не шло – оно остановилось. С ним исчезло и сознание. Настало отсутствие всякого бытия. Всё…

Где-то в необъятной черноте бескрайней пустоты и беспредельно недосягаемой дали слабо блеснула бесконечно малая искорка. Вскоре песчинка света увеличилась до мерцающей звёздочки. Через какое-то время это была уже яркая звезда. Затем она начала приближаться, увеличившись в диаметре до размера ослепительного солнца. Ещё немного и корона пронизывающего света охватила всё окружающее пространство, поглотив собою весь мрак.

Сквозь пелену белого как снег тумана стали прорезаться силуэты двух фигур. Их очертания постепенно обрели контраст и насыщенность цвета. Это была пара каких-то неизвестных человекоподобных существ. Не закрытые серебристой облегающей одеждой участки матовой кожи были необычного бледно-голубого цвета. Того же цвета были их лица, хотя гладкая кожа на крупных округлых головах отливала уже едва заметным перламутром. Судя по всему, они были разнополыми: золотистая диадема с фосфоресцирующим зелёным кристаллом на лбу явно выдавала женскую особь, которую подчёркивали изящные линии её гибкого тела и утончённый подбородок, а второй гуманоид, чуть выше и шире в плечах, отличался лёгкой угловатостью форм и более выдающимися скулами, что являлось безусловными признаками самца. В миндалевидных, широко посаженных и неморгающих глазах обоих субъектов сверкали крупные изумрудные зрачки на фоне чистых белков, периодически затягиваемые на долю секунды, тёмным полупрозрачным «третьим веком». Помимо присутствия сомкнутых губ маленького рта и двух ноздревых клапанов на том бугорке лица, где обычно у человека находится нос, их видовое сходство друг с другом заключалось ещё и в наличии за углами нижней челюсти, под ушными отверстиями, небольших жаберных щелей, эластичные лопасти которых время от времени трепетно открывались и тут же быстро схлопывались.

– Нет причин волноваться, землянин, – услышал Киян незнакомый женский голос прямо в своей голове, – твои спутники целы и невредимы.

Плат не сразу понял, что это к нему обратились с речью. Он почему-то был уверен, что давно уже мёртв и всё, что он в эту минуту видел – происходило «на том свете», причём не с ним. Поэтому, для начала, решил убедиться, что это не видения в раю, а вполне материалистическая картина, и не спеша сделал глубокий вдох. Он слышал своё дыхание! А когда лёгкие, будто кузнечные меха, заполнились воздухом до отказа, он на миг замер, прислушиваясь к собственному сердцу – оно стучало! Однако, делая медленный выдох сквозь зубы, командор невольно опустил подбородок на грудь, и ужаснулся – он был совершенно наг! Хотя, в глубине души был рад тому, что находится в здоровом, а главное, своём собственном теле. Он инстинктивно прикрыл причинное место ладонями, заодно заметив, что руки никуда не делись, и прекрасно его слушались. Но стоило ему сделать попытку попятиться в смущении назад, как он обнаружил, что его, благо дело целые, ноги беспомощно болтаются в воздухе на высоте полутора футов от пола. Киян левитировал! Ему жутко не понравилось это принудительное парение, и он решил открыть рот.

– Почему бы вам не опустить меня на пол? – удивляясь волнительной дрожи в своём голосе, возмутился Плат.

– Ещё рано, – раздалось в центре черепа, – ещё не истёк срок адаптации после карантинного чистилища. Осталось совсем немного.