Николай Грицай - Хронос

И небо, огромное выгнувшееся небо над головой, укрытое звездами, много дальними чем рукотворные Кастор и Поллукс, сверкнувшие и исчезающие быстро. Здесь, вдали от города, где мало света, небо было особенно богато алмазами, переливающимися, мигающими, сверкающими в тишине. Как тяжело было пробраться к рукотворным, не говоря уже о тех, дальних!

«Совсем немного пути, а уже столько приключений! Вот будет потеха, если основное приключение покажется скучным по сравнению со всем этим!» – подумал Шерлок, как его перебил своим голосом Малик, что наевшись до сыта, оставил часть и нелегалам, пока не подошел Микс. Но тем сейчас мало хотелось есть. И они похлебав, снова обнялись и молчали. Гутта посматривал на них с сожалением. Его отсадили от Хиспа и Шерлока подальше, как бы невзначай, поближе к главарю этой шайки, почти напротив друзей. Так что они общались со своим недавним компаньоном кивками.

– Ну, так что в мешочках прячете, отважные путешественники? – проговорил сальным, наевшимся голосом Малик. – Сами расскажете, или устроим обыск?

Друзья пришли в замешательство. Малик подобрел, довольный шуткой.

– Шучу, шучу. Не таков я. Хотел бы – уже давно все знал… Но в жизни всегда лучше с тайной! Мое мнение. Время все вскроет… Эх, время, время. Что с тобой сделали?

– Не пугайтесь, он всегда так разговаривает, – пояснил по-деловому соседний с Шерлоком бандит, которого так и забыли представить. Он обгладывал какую-то кость, и чавкая разговаривал. – Мы ограб… то есть позаимствовали у каравана некоторое количество книг, что везли в утиль, после того как их… забыл как это…

– Отсканировали для библиотеки, – помог Шерлок. Он знал об этой неслыханной дерзости, когда выбрав все до ниточки, материальные носители решили выбросить. И хотя он никогда в своей жизни не видел книгу, учась по видеоурокам, очень уважал это изобретение древних, мечтая однажды потрогать книгу, понюхать ее.

– Да, точно… То есть сделали общедоступными, а сами их… с горки в печь. Мы же, понадеялись на немалую уплату от благостных людей, вознаграждение так сказать, за спасение редких книжек, да не тут-то было! В общем, все они нам ценным грузом и достались. Так как читать только Малик умеет, то и поднахватался кое-чего оттуда… Всю голову разнесло! Несет такое, что не поймешь!

– Молчи, идиот, – пригрозил Малик, но без злобы, улыбаясь. – На самом деле, с книгами действительно презабавная произошла история! Ведь мы в самом деле спасли их от уничтожения… и предложили людям в городах! А они в ответ – содержание важнее формы, и так как содержание мы и без того получим, причем бесплатно, отказались. Вот невежды! Я бы преподал им урок философии (у Шерлока округлялись глаза, когда он слышал такие светлые слова из такого грязного рта), ей-ей, как отстегал бы их по форме, взглянув при этом на плачущее от боли содержание. Уж они бы изменили свои взгляды!

Тут он изменил тон, поскольку становился темнее ночи для своих соплеменников, теряя авторитет и уважение. Вдруг к нему подбежала собачонка, плюгавенькая, пегая и плешивая, питающаяся еще меньшим, чем ее коллективные хозяева. Но и такого клубка грязи и шерсти, хватило, чтобы привести в дикий восторг Гутту. Возможно для этого и позвал зверушку Малик, чтобы еще больше сблизиться с этим малолетним человеком. Шерлок скептически заметил Гутте, что не следовало бы ему прикасаться к этому, поскольку руки мыть негде. На что Малик лишь усмехнулся, а Гутта принялся играться с животным, кои так редки в городах.

– Эта собака гораздо приятнее тех… – рассмеялся Гутта, гладя боязливо ласкающееся существо.

– Как посмотреть! – подзадорил Морф. – Если поблизости лакомый кусочек, то я не стал бы его гладить. И вправду, может те тоже голодны?

Он шутил, хотя по его лицу нельзя было сказать точно. Синюшное, отечное, оно покрылось щетиной, сажей и морщинами, что вкупе скрывало его истинное обличье. Продолжилось вялое болтание языками, но Шерлок не слушал, он сочинял план побега, поскольку маячащая вдалеке в небе мачта их цели, у которой то и дело загорались искры Кастора, манила и звала. И останавливаться надолго в этой дыре он не хотел.

Услужливым тоном и уговорами, бандиты склонили путешественников почувствовать себя как дома, отпуская на мгновение заботы и тревоги, сняв заодно и груз с плеч. Подняв на руки их рюкзаки, они удивились их тяжести. Но пока не заглядывали внутрь, сложив неподалеку. Это еще больше огорчило Шерлока. Теперь ему приходилось думать не только про Хиспа, но и про Гутту, который, как будто нарочно, подсел к Малику, и про вещи, и вообще обо всем на свете. К тому же ушибленная нога ныла и стеная, призывала на помощь.

Темнота катилась решетом звезд по небу, закручивая круговорот созвездий, увлекая узоры их за собой, за край земли, где они станут невидимы очень скоро. Небо, впервые за всю жизнь Шерлока так безнаказанно открытое для наблюдения, без обволакивающего тумана, без острых шпилей города, без дымки испарений и петли Диаболо, шумящей хуже самых оживленных магистралей, привлекало взгляды и дарило мысли. Здесь, когда по сторонам были лишь валуны и холмы, земляные рвы и больше ничего, когда со всех сторон не нависали наклоненными вертикалями многоэтажки, как воплощения достижений ученых, казалось, что люди сидели на вершине холма или горы, упершись в купол неба, с мириадами звезд. Они были как живые, их можно было коснуться рукой, пощупать и взять понравившуюся, завернув в платочек, чтобы когда понадобиться, осветить ею путь в самом темном переулке Метрополиса.

Несмотря на то, что по часам был вечер, Шерлок называл про себя наступившую пору ночью. Звездное небо выглядело солидарным с его светлой душой. И неважно, что там показывали таблицы времен, естество и ощущения, особенно такого ученого молодого человека брало свое. Вот появились сомнения в правильности выбранного Содружеством пути, и распалило давний костер мыслей. А вот уже показалась досада оттого, что ничего не изменить, раскаяние в содеянном, жалость к родителям, мысли прощения перед друзьями, старыми и новыми, за возможные плохие последствия для них. Много еще чего влетало Шерлоку в голову тем невеселым вечером у костра на природе, не поддававшейся как Гутта таким простым романтическим штучкам. Он сидел уже подле главаря и премило с ним беседовал, причем закоренелый по виду и состоянию преступник вовсе не пасовал перед ним, состязаясь в количестве слов, отданных на сожжение костру.