Алексей Ракитин - Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

– «Протокол двести» не требует группового участия. Обязательна фиксация объективными средствами контроля – и всё. Ну, разумеется, с соответствующей верификацией и соблюдением процедуры: непрерывная запись, сохранение битности цвета, совпадение аудио-сопровождения… ну, вы всё это знаете и без меня. Баженова отнюдь не первый человек, погибший в космосе, и даже не из первого десятка. Насколько я знаю, только первых погибших вскрывали и отправляли на Землю комиссионно, потом это стало работой для одного. Никаких особых физических нагрузок все эти манипуляции не требуют, процесс упаковки тела полностью автоматизирован.

– Ладно, вы подготовили тело к отправке, – согласился я, не желая углубляться в ненужные сейчас детали. – Что последовало потом?

– Подняла герметичный бокс грузовым лифтом в Главный Коридор и далее транспортёром – в корабль. Это всё можно восстановить по нашей внутренней записи, она ведь ведётся непрерывно.

– Она не ведется за пределами шлюзового перехода.

– А-а, поняла… Вас интересует весь путь «матрёшки». Хорошо, продолжу мысль: я доставила транспортёром контейнер на главную грузовую палубу транспортного корабля и там оставила. Размещение груза внутри транспортника – это не моя прерогатива. У нас есть два могучих кладовщика, которые сообразно правилам набивают трюмы кораблей, отправляемых на Землю. Центровка грузов, закрепление, очередность выгрузки, биологическая опасность – это всё надо учитывать! Это ж целая наука! Правда, грош ей цена, мы-то это понимаем, но вслух не говорим. Фамилии наших кладовщиков…

– Я знаю их фамилии. – остановил я собеседницу. – Хорошо, будем считать, что я вас услышал. Дайте мне, пожалуйста, носитель своего цифрового ключа, которым вы пользовались при наложении пломб на транспортный контейнер.

Я не просто потребовал, я ещё и протянул руку. Когда я прошу именно так, люди мне обычно не отказывают. То есть, может, и отказывают, но я такого не помню.

– Вы подозреваете, что кто-то сорвал мои пломбы, поместил нечто в «матрёшку» с трупом и наложил новые пломбы, имитирующие мои? – нетвёрдо спросила Акчурина. Похоже, моя интонация её здорово взволновала.

– Мы не обсуждаем здесь, что подозреваю я. Мне нужен ваш персональный ключ. Его физический носитель. И в ваших же интересах отдать мне его сейчас же, дабы снять с себя всяческие подозрения. Если было всё так, как вы утверждаете, то вы ничем абсолютно не рискуете.

Людмила хотела что-то сказать, но неожиданно тренькнул звонок за спиной. Я скосил глаза и увидел на экране переговорного устройства знакомый лик командира операционной базы, потупившего очи долу. «Порфирий, пора в Ситуационный зал, руководящий состав изнывает от нетерпения», – донёсся из динамика его голос.

Вадим Королёв вторгся со своим приглашением совершенно некстати. Мне не хватило буквально двух минут, чтобы договорить с Акчуриной.

– Ключ с собой не ношу. Он мне нужен только на рабочем месте, – быстро ответила Людмила, похоже, она успела собраться с мыслями. – Поэтому физический носитель ключа находится в сейфе в медицинском отсеке в «красном» коридоре.

– Отлично. Моя беседа с местным руководством не займёт более получаса, так что давайте встретимся в медицинском отсеке через полчаса. – я понял, что момент упущен и дамочку надо будет дожимать позже. Сделав шаг назад, ударил по сенсору и открыл дверь в коридор, за которой меня дожидался командир базы.

Королёв кивком поприветствовал Акчурину и раскрыл было рот, чтобы что-то сказать мне, но я его опередил:

– Вадим, ты как меня здесь нашёл?

– Да очень просто, узнал кому ты позвонил и отправился по следу.

– Это очень нехорошо для капитанской кармы, – пошутил я.

– Что именно?

– Пытаться следить за ревизором «Роскосмоса».

Так называемый «Cитуационный зал» являлся сверхзащищенным убежищем, из которого должно было осуществляться управление операционной базой в случае её фатального повреждения небесным телом или техногенной аварией. Все прочие отсеки, помещения, флэты и модули могли быть выведены из строя, но оборудование «Ситуационного зала» и находящиеся в нём люди должны были остаться невредимы. Ну, или по крайней мере, погибнуть последними.

Размеры помещения и его оснащение были весьма впечатляющи. В принципе, в нём можно было устроить олимпийский бассейн. По периметру под потолком тянулся бесконечный обзорный экран, позволявший визуально оценивать обстановку вокруг станции во всех секторах и широком диапазоне излучений. Посреди зала находился интерактивный стол длиной, думаю, метров пятнадцать, если не больше. На нём можно было отображать любую обстановку, как внешнюю, так и внутри станции. Вдоль стен пониже обзорного экрана размещалось разнообразное технологическое оборудование – от холодильников с продуктами, лекарствами и техническими расходными материалами, до кладовых со всевозможным снаряжением и скафандрами. В случае беды «Ситуационный зал» должен был стать убежищем всей команды, обеспечив каждого питанием, теплом, воздухом и возможностью покинуть помещение по прибытии спасательного корабля.

Я думал, что космической техникой удивить меня сложно, но размеры и оборудование Ситуационного зала на борту «Академика Королёва» произвели на меня немалое впечатление…

– Четыре года наша операционная база успешно обеспечивает добычу самых разнообразных ресурсов в системе Сатурна и никогда прежде «Роскосмос» не ревизовал нашу с вами работу. – негромко бубнил командир, сидевший направо от меня. – Но подошёл момент, когда определённые вопросы по дальнейшей интенсификации добычи, величине себестоимости и номенклатуре добываемых ресурсов требуют если не пересмотра, то как минимум, уточнения. Все вы были предупреждены о плановом посещении операционной базы штатным ревизором «Роскосмоса» и сейчас я имею честь вам его представить: Порфирий Иванович Акзатнов, заслуженный космонавт, классность – первая, космический стаж пятнадцать лет, в должности ревизора последние четыре с половиной года.

Меня буравили девять пар глаз. Не сказать, чтобы сидевшие за длинным столом смотрели на меня с оптимизмом, скорее – настороженно и недружелюбно. Думаю, я смотрел на них так же, ведь очень вероятно, что разыскиваемый мною преступник сейчас находился в их числе. И у меня вовсе не было уверенности, что я понимаю, как его надлежит разоблачать.

– Позвольте, я представлю присутствующих, – командир обратился теперь ко мне.

Мне оставалось лишь кивнуть.

За столом помимо меня и командира находились ещё девять человек – это всё были лица из так называемого «руководящего состава», деятельность которых мне, согласно легенде, и предстояло проверить. Вадим Королёв начал представлять сидевших; процедура эта была во многом формальна, но совершенно необходима, дабы в последующем никто из моих vis-a-vis не мог отговориться незнанием того, кто я такой и каков мой статус.