Владимир Науменко - Космияне. Часть 1

«Каждый химический элемент при излучении даёт один и тот же набор линий. Профиль гуманоида проявляется цифрами 6,7, и 8, – соответственно это земные химические элементы, – углерод, азот и кислород. Своим атомным составом они определяют основу дыхания живых существ, как Земли, так и планеты, где я нахожусь».

Вблизи глаз фигуры Тхара-Чандро обнаружил химический символ живительной влаги, столь необходимой для функционирования биологических организмов. Внимательно присмотревшись к мельчайшим деталям субъекта, который реально существовал в земном мире, старик насторожился. Вокруг головы гуманоида и чуть-чуть поодаль от неё, чётко вырисовывался спектр световых оттенков, в силу своего предназначения, сгруппированные в четыре линии. Расплывчатость границ для исследователя не создавала затруднений раскодировать видимый спектр. Наоборот. На рисунке, составленном из расшифровки содержания радиосигнала, была явно заметна тенденция к логической последовательности событий, происшедших в пределах другой звездной системы, и непонятных для него. Исходя из этого, Тхара-Чандро рискнул предположить, что же, по сути, несла в себе эта информация. Пытаясь классифицировать поступившее извне планетное послание, он подошёл к вычислительному центру. Лаборатория была кузницей, воплощающая в жизнь его мечты и замыслы. Он не в силах был представить себе своё будущее без конкретной работы, вносящей благо в климат планеты. Транспортировка необходимого материала осуществлялась по челночному маршруту, действующему бесперебойно на протяжении ряда астрономических лет. Сбой в системе был чреват нарушением всей работоспособности идеально отлаженного механизма коммуникаций между удалёнными объектами звездной системы S, в ней сконцентрировалось столько межзвёздной пыли и газа, что на слайдах система выглядела кажущимся монолитом. На самом деле она была разъединена миллиардами звёзд и кружащих вокруг них планет. Научно-исследовательский организм планеты подпитывался энергией межзвёздного газа, его космияне перерабатывали и использовали для своих нужд. Но не это сейчас владело им. Проделав пальцами руки графические прообразы излученной спектрограммы, он опять нажал на ряд клавиш, и стал наблюдать за монитором, где высвечивался профиль гуманоида. На экране чётко отобразились линии частиц тяжёлых металлов. Сверив свои расчёты с данными компьютерных вычислений, Тхара-Чандро в уголке таблицы написал символы элементов, присутствующие в содержании радиосигнала, – 92, 94, 96 и 88.

«Да это же порядковые номера урана, плутония, кюрия и радия» – Тхара-Чандро помрачнел, его блуждающий в пространстве взгляд остановился на скульптуре из позеленевшей бронзы. Когда-то она стояла на задворках ракетно-космического комплекса колонизаторов из созвездия альфа Лебедя. Она, по словам его ученика Гленна Сайра, стояла там поникшей от холодного мрака, одевшего изваяние в иней и в корочку льда. С молчаливой грустью взгляда, полного отрешённости от космической суетливости, и, коловерти бытия, она в вечном безвременье застыла в его лаборатории. Её мраморная стать не воплощала в себе объёмно-пространственного изображения предметов и явлений красоты, что пытался, было воплотить в ней неизвестный ваятель. Изобразить вечность в значении жестов для ваятеля означало разгадать загадку мирового бытия, заложенную в женском естестве. Тем самым он постиг бы смысл своего скромного творчества. Им делался акцент на то, чтобы поймать первое впечатление от натуры, он её ваял спонтанно, в состоянии сильного эмоционального возбуждения от видения прекрасного. Вероятно, он был сильно огорчён, когда скульптура не стала носителем качеств, которые он первоначально старался отобразить в куске мрамора. Словно предугадывая намерение своего творца, она стала постепенно оседать в основание грунта, время от времени сотрясавшегося от грохота и рёва космических кораблей, прибывающих на космопорт и удаляющихся к звёздам. Творец по неизвестным причинам бросил трудиться, ибо не осуществилась его мечта об идеальном воплощении Вечности в образе Женщины, – хранительницы жизни в космосе. Его огорчение можно было понять. Вечность не могла воплотиться в его творении, это было бы равносильно абсолютному познанию Вселенной, а оно невозможно. Тхара-Чандро молчаливо созерцал безобразность форм.

«Вот она, сестра совершенства, гармонии и красоты!» – подумал он. В самом акте недоработки мраморного материала, умудрённый опытом старик знал, в чём ваятель воистину оказался мастером своего дела, а в чём, – нет. Ваятель скульптурного творения доказал своему неведомому ценителю, что ни один предмет, искусственный или естественный, не вечен, а лишь способствует изменению, суть вечность. Судьба ваятеля канула в космическую неизвестность, а вот скульптура оказалась в лаборатории Тхары-Чандро. Для него она символизировала нежный, но в тоже время отпугивающий голос Тайны, над ней учёный, выросший и возмужавший в леденящих душу просторах Космоса, бился, пока был жив. Ценителем прекрасного немного времени простояв перед ней, он повернулся и направился в свой рабочий кабинет. И сейчас, глядя на систему, в чьих пределах светился порядком надоевший ему профиль человека, Тхара-Чандро терялся в догадках. Ему было непонятно, откуда же исходил тот или иной элемент, и какую роль он играл. Он многократно и скрупулёзно перепроверял свои вычисления и расчёты. Понимание всего происходящего ему никак не давалось. На этот раз компьютер оправдал ожидания космического жителя, высветив на своём табло загадочный чертёж неизвестного, но в реальном плане физически существующего аппарата. Тхара-Чандро всё понял, увидев подробности проекции. Он обретался на планете Земля.

«В лице представителей планеты Земля Солнечная система, может быть сама того не подразумевая, владеет оружием, чья поражающая способность нам пока неведома. Перед его поражающей силой не сможет устоять никакая высокоразвитая цивилизация. Не понимать этого, значило бы для нас впасть в бегство от мира, это неминуемо нанесло бы смертельный удар по нашим преступным бездействиям. Сигнатура тяжёлых элементов говорит сама за себя. Слава Шакья-Муни, что в просторах Метагалактики существуют космияне, типа меня, которые осознают трагизм наступающей эпохи во взаимоотношениях между Землёй и Космосом. Мы чувствуем так же, как и люди. Бесконечно враждуя друг с другом, земляне могут нанести неизмеримо больший ущерб нравственным устоям жителей космоса, нежели они нанесут себе подобным. Пока для нас ещё не пришло время расплачиваться за аморальные поступки землян. Надо как можно быстрее повернуть события, разворачивающиеся вразрез с интеллектом космиян и чреватые вселенской катастрофой, – в русло космической стабильности. Но как это предпринять с наименьшим риском для себя?» – размышляя, таким образом, космиянин остановился у статуи. Бесформенная глыба мрамора покоилась на месте. На душе старика было гадко. И тут Тхару-Чандро озарила безумная идея, которая поспешила облечься в очертания хитроумного плана, так как его опасения требовали от него решимости действовать. Дальше, туманным взглядом осматривая панораму звёздного неба, он углубился в тёплые воспоминания о прадеде, в его удивительные рассказы о планете, подёрнутой голубой дымкой атмосферы. Земля не могла оставить его равнодушным.