Диана Вольз - Millenium. Пираты

Мэтт какое-то время по инцерции следует за Чарли и останавливается, сохраняя нейтральное расстояние. Мимо проходят люди, на их лицах радостные улыбки. Площадь уже совсем близко, что можно увидеть примыкающие к площади улицы Дружбы и Согласия. Они такие же пешеходные, как и улица Надежды, и заполнены движущимися людьми. Президентская трибуна размещена в середине монумента Единства, а за ним разбит огромный парк, слева от которого Дворец правительства, а справа – дом судебной коллегии. Мэтт наблюдает за танцующими людьми на площади, подмечая, кто из какой части города. И, хотя официально город является единым, Мэтт не может не различать жителей Верхнего, Среднего и Нижнего города. Однако эти различия якобы стерты.

Отворачиваясь от толпы, Мэтт смотрит в окно кафе. По разные стороны столика сидят двое, оба уткнувшись в свои ноутбуки. Слева чернокожий мужчина в ярко-красной толстовке. У него крупное тело, большая голова и напряженный взгляд, направленный в экран. Между ноутбуками стоит кальян, двое по очереди курят и передают друг другу трубку. Мэтт переводит взгляд на правую сторону столика как раз в тот момент, когда человек, сидящий там, выдыхает, оторвав трубку ото рта. Стекло затуманивается, но дым рассеивается довольно быстро, открывая Мэтту курильщика. Это девушка, комплекцией гораздо меньшей, чем мужчина напротив. Ее голова усыпана яркими, разноцветными дредами, рассыпанными по спине. «Жители нижнего», подмечает он про себя, даже не задумавшись. Девушка все еще в дыму, но он успевает заметить еще кое-что: ее короткий холодный, полный злобы взгляд. Длится он всего секунду, но Мэтту хватает и этого, ведь его родители были защитниками порядка, и сам он – защитник. Видеть – у него в крови.

– Пошли? – говорит Чарли, и Мэтт отворачивается от окна. Он соглашается кивком и идет за другом.

– Ты чего такой хмурый? Призрака увидел?

Мэтт усмехается.

– Я всегда такой.

– Это точно, – смеется Чарли

Друзья останавливаются в конце толпы ровно в тот момент, когда оркестр начинает играть государственный гимн. Люди в оцеплении вытягиваются еще сильнее, и на трибуну выходят правительственные помощники, а во главе – президент. Жители вскрикивают, приветствуя своего лидера, а тот машет им в ответ, тепло улыбаясь. Его улыбке хочется верить. Да и есть за что: президенту Кауфману семьдесят восемь лет, но, несмотря на возраст, он все еще обладает живым умом. Благодаря его усилиям городу удалось остаться на плаву. Оркестр доиграл гимн до текста, и жители, что собрались здесь, поют вместе с Кауфманом. Мэтт оборачивается и смотрит на здания. Люди, которым не достался выходной, выглядывают из окон, подпевая, и солнце отражается в открытых створках.

Гимн закончился, толпа ликует и аплодирует, Кауфман подходит к микрофону.

– Здравствуйте, дорогие!

Люди снова аплодируют. Кауфман терпеливо ждет и улыбается, как дедушка, смотря на шаловливого внука.

– Сегодня – важный день для всех нас, – продолжает он, когда люди успокаивается. – Чуть более столетия назад случилась Большая война.

У президента низкий, бархатистый твердый голос. И рядовые жители почитают его за простые, искренние речи без оттенка политической деловитости, которые он произносит, импровизируя, во время подобных событий.

– Многие погибли в ней. Но наши семьи – выжили. Только благодаря им мы здесь.

Люди молчат, и в паузах Кауфмана слышится шелест деревьев. Мэтт осматривает горизонтальный монумент перед трибуной, на котором изображены двадцать флагов старых стран, жители которых выжили после войны. По центру, ровно под президентом, герб нового города – сизая голубка, раскрывшая крылья так, будто приглашает под ними спрятаться.

– Выжившие разных стран объединились на нейтральной территории, пригодной для жизни, и построили новый город, – Кауфман делает паузу и осматривает жителей своим проницательным, но полным доброты взглядом. – Они создали новое общество, в котором нет различий по нациям, цвету кожи или происхождению.

За это время мы восстановили нашу жизнь: обезопасили территорию города, построили новые дома для каждой семьи, открыли новые больницы, школы и университеты, восстановили необходимое производство, дали жителям рабочие места. Мы максимально постарались, чтобы сделать вашу жизнь комфортной. И будем трудиться на благо города и дальше.

Жители апплодируют.

– В этот день можно многое рассказать и перечислять. Однако сегодня важный праздник, и мне поручено сделать одно важное дело.

Мы все родились здесь. Однако лишь один человек видел само основание города пусть и в очень юном возрасте. Пожалуйста, пригласите господина Ясски, – говорит Кауфман своим помощникам, и когда седовласый старожил тяжелой походкой выходит к микрофону, просит людей встретить героя.

Кто-то восторженно кричит «Это мой дед! Мой дед!», толпа вдохновенно аплодирует, а старичок смущенно улыбается.

– В этот важный день, господин Ясски, от лица всех жителей и правительства, я бы хотел отметить ваши заслуги перед городом. Как вы все знаете, – обращается Кауфман к людям, – господин Ясски большую часть своей жизни отдал на то, чтобы не только сделать нашу жизнь лучше, но и сохранить ту прекрасную часть наследия, что осталась нам от предков. До восьмидесяти пяти – а сейчас ему уже сто четыре – он учил нас и наших детей. Я сам лично был его учеником.

Кауфман улыбается, смотря на своего учителя, а тот добродушно посмеивается, хлопая по плечу президента.

– Благодаря его усилиям в городе существуют школы, университеты и научный центр. Последние двадцать пять лет он возглавляет библиотеку и музей, где собрана наша история. Кроме того, он прекрасный семьянин.

Где-то впереди, близко к трибуне, несколько человек машут руками, и старожил машет в ответ. Кауфман, увидев это, улыбается еще теплее, чем прежде.

– Учитывая все заслуги господина Ясски, – продолжает президент, – к пятидесятилетию музея истории, что послезавтра, будет установлен памятник в его честь.

Люди аплодируют.

– Кроме того, мы приняли решение наградить его пока единственной почетной медалью Отличия первой степени за все, что он сделал для нас!

Оркестр заиграл коротенькую торжественную композицию. За спиной президента появляется помощник с синей открытой коробочкой, внутри которой в бархате покоится золотая медаль. Президент аккуратно достает ее и прикрепляет к пиджаку старожила. Люди на площади хлопают и свистят, а старожил весь съеживается и прячет слезы на груди президента.

Когда господин Ясски успокаивается, помощники президента усаживают его на откуда-то взявшийся стул, а Кауфман возвращается к трибуне.