Александр Тебеньков - Темна вода во облацех. Научно-фантастический роман

Объявился Банник по-будничному просто.

Утром его кабинет оказался открытым нараспашку. Сам Банник сидел за столом и что-то негромко внушал стоящей сбоку секретарше, но вошедшего в приемную Баринова углядел сразу. Повернул голову, улыбнулся, приветливо махнул рукой.

– Заходи, заходи, Павел Филиппович! С нетерпением поджидаю!.. Итак, Анюта, все ясно? Черновики заноси к вечеру, предварительно покажешь Долгополову. А мы тут своими делами займемся. И кофейку нам, прямо сейчас.

– Что, успел за неделю соскучиться? – Баринов неторопливо прошел огромный кабинет, ногой развернул кресло, сел лицом к Баннику. И обратился к секретарше: – Анна Сергеевна, а еще, пожалуй, по рюмочке коньячка – отметим встречу.

Банник даже ухом не повел, только кивнул, соглашаясь.

И кофе, и коньяк возникли почти мгновенно. Неплохо они тут вышколены, уже привычно отметил про себя Баринов.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Банник, как только за секретаршей закрылась дверь кабинета. – С материалами познакомился? Мысли появились?

– Какие конкретно мысли тебя интересуют? – Баринов поднял рюмку и не торопясь, почти демонстративно, ее осушил. Сделал глоток кофе, поставил чашку. – По тематике института, что ли?

– Плевать я хотел на институт! – с явной досадой сказал Банник. – Плевать, понял? Мне нужен «эффект Афанасьевой».

– Институт большой, слюней не хватит, – равнодушно заметил Баринов. – Что касается упомянутого эффекта… Мне нужны нормальные материалы, а не жалкие выжимки в чьей-то бездарной интерпретации. Все , ясно?

– Будут тебе материалы, все, без исключения, – Банник взял себя в руки. – Прямо сегодня же. А пока – соображения какие-нибудь есть?

– Есть, как не быть. Но сначала ответь на кое-какие незамысловатые вопросики. Например: откуда берется энергия? – а, на гнутье стрелок часов, бэ, на нагревание бумаги до температуры четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту…

Банник сосредоточенно молчал, глядел мимо, в сторону. Ни к кофе, ни к коньяку он не прикоснулся.

Баринов развел руками.

– Ну вот, что и требовалось доказать. А талдычишь о какой-то мифической открытости, о доверии… На деле же – сначала ты меня повозишь, а потом я на тебе покатаюсь. Не так ли, Николай Осипович?

Банник внимательно посмотрел на него, потом медленно произнес:

– А если я отвечу: «не знаю!» – что тогда?

– Тогда… На очереди у меня много таких вопросов, и все их я тебе задам, – мстительно пообещал Баринов.

– Вот что, – Банник помедлил, потом решительно поднялся. – Здесь не место. Давай пройдем – ко мне, к тебе… куда скажешь. Там и поговорим.

– Пройти нетрудно, – пожал плечами Баринов и тоже встал. – Ежели говорильня еще не надоела.

Всю дорогу до жилого сектора оба молчали.

Их коттеджи кроме цифры на фасаде практически ничем не отличались – словно номера в гостинице. Даже набор мебели и ее расстановка оказались точно такими же. Но отдать должное надо – уютно, хоть и несколько казенно.

Не сговариваясь, направились не в кабинет, а в гостиную. Хозяин уселся на диване, Баринов выбрал кресло напротив.

– Ты на все требуешь объяснений. Но никак не поймешь – я не могу все это объяснить. Попросту не знаю, – устало сказал Банник, продолжая прерванный разговор. – И очень надеюсь, что сможешь ты.

– Я тебе не верю. Как ты это не поймешь.

– Хорошо. Что конкретно ты хочешь услышать?

– Ты идиот, Банник? Или умело притворяешься? – сказал Баринов ровным, нейтральным тоном. – Ты очень хочешь, чтобы я тебе помог. Тогда колись до донышка, включая все соображения. Я занимаюсь странными снами полтора года, ты – лет тридцать. Это раз. Далее, это ты видишь странные сны , а не я. Ergo, ты для меня представляешь интерес всего лишь как подопытный кролик, не более… И поэтому на первый случай продемонстрируешь тут же все, на что способен – исходя из эффекта Афанасьевой-Банника. Покажешь себя, так сказать, во всей красе.

– А что! – ухмыльнулся вдруг Банник. – Покажу! И с кроликом – тоже согласен… И вообще, – неожиданно признался он, понизив голос. – Если бы ты знал, как приятно иногда быть подчиненным, а не начальником… Давай, Баринов, командуй!

До полигона шли длинной, почти километровой аллеей.

Упиралась она в КПП со шлагбаумом. Направо и налево от него тянулась густо натянутая на бетонных опорах колючая проволока. Под навесом у сторожки сидел человек в военной форме, но без знаков отличия. Пригляделся к ним, поднял шлагбаум – молча, как бы даже равнодушно.

За купой вековых деревьев повернули направо и остановились перед двухэтажным зданием красного кирпича с окнами, забранными коваными решетками из прутьев чуть не в руку толщиной.

Банник сказал:

– Вот отсюда все началось. В декабре двадцать четвертого Глеб Иванович Бокий, начальник Спецотдела ОГПУ, назначил Иванова-Барковского врио заведующего лабораторией по изучению электрического излучения мозга человека. Отвели под нее этот домик – бывшую стеклодувную, а потом мастерскую по ремонту телефонных и телеграфных аппаратов.

– А как же Большая Дорогомиловская? – негромко спросил Баринов.

– В тридцать восьмом Бокия ликвидировали, как человека Ягоды и врага народа. Ближайшее окружение тоже шлепнули. Многих сотрудников посажали, в том числе и Барковского, разработки, естественно, похерили. После войны опомнились, кто остался в живых, вернули. В конце пятидесятых образовали несколько новых лабораторий, в том числе тебе знакомую, а здесь, на месте старой, развернули полигон. Два года назад его законсервировали, под Новосибирском открыли новый, современный. А этот… Ладно, пойдем, посмотришь сам.

В здание зашли с торца. Обшарпанную металлическую дверь, ведущую в полуподвал, Банник открыл замысловатым плоским ключом. За ней оказалась вторая, бронированная, как в бомбоубежище или подводной лодке – с кремальерой, и с кодовым замком, словно у сейфа. Не таясь, Банник набрал шестизначную комбинацию цифр, да только Баринов поздно спохватился, запомнил только три последние – три-пять-два.

В свете неярких ламп по стенам прошли гулким коридором до лестницы, поднялись на второй этаж.

«Ага, вот оно как! – Баринов почти с облегчением увидел в первом же помещении привычные занавески-ширмы, за которыми угадывались спальные места, знакомое оборудование на столах у стены и по центру. – Значит, эксперименты по сну все же ведутся. Только спрятаны подальше».

В комнату Банник входить не стал. Он пропустил вперед Баринова, а сам остался в дверях.

– Здесь и дальше на этаже все почти так же, как у тебя, – пояснил он. – А вот внизу… Идем, идем.