Александр Тебеньков - Темна вода во облацех. Научно-фантастический роман

Вот показали ему всякие разные чудеса, но как-то все они оказались на поверку прозаическими, будничными. Вроде бы, словно так и положено, само собой разумеется. Вроде бы так было всегда, и только невежда этого не знает.

Такие вот тривиальные чудеса, любой сопливый мальчишка из подготовительной детсадовской группы так сможет.

И самое-то смешное, он, Баринов то есть, ничего чудесного в них уже не видит…

Вроде бы всю жизнь верил, что Земля плоская… Ну, не то чтобы верил, а просто знал как непреложный факт – Земля плоская . И факт этот настолько непреложен, что находится вне обсуждения.

Но посадили его в комфортабельный ракетоплан и свозили на экскурсию – сначала пара витков вокруг Земли, а потом даже на Луну: оттуда, мол, картинка нагляднее и показательнее…

И все, кончилось представление о блиновидной Земле на слонах с черепахой. Земля – шар, и с этим уже ничего не поделать. А главное – этот новый, переворачивающий все прежнее мировоззрение и мироощущение факт не вызывает у него ни малейшего отторжения. Факт будничный, повседневно-бытовой. Разве что подвигает на некую ироническую усмешку – надо же, все вокруг истово убеждены, что Земля стоит на слонах, а те на черепахе, а черепаха плавает в безграничном океане… Чудаки, честное слово!

…Ну, ладно. Пораспускал нюни, потешился – и хватит. А вот пока есть возможность, интересно прояснить еще и такой момент.

– Кстати, Николай Осипович, что-то я пока в твоем НИИ с оборонной тематикой не сталкивался. Или настолько глухо все секретишь?

– Да нет, отчего же. Тематика тебе доступна. Плохо, значит, смотрел – галопом по Европам.

– Смотрел, что показывали. Сюда, например, не водили, нейрошокерами не хвалились… А секретить все подряд, извини, большого ума не надо. Эдак, засекретил исследование коленного рефлекса – и почивай на лаврах: все вокруг ходят на цыпочках и заранее тебя уважают.

Банник звучно рассмеялся.

– Во-от! – удовлетворенно протянул он. – Вот и ты на эту дурилку попался. Сколько повторять – не существует отдельно мирных или военных открытий и изобретений в фундаментальных исследованиях. Мирное или военное бывает их применение… Думаешь, почему Минобороны так охотно финансирует разработку биопротеза руки? Чтобы облегчить жизнь инвалидов войны и труда? Держи карман шире!.. Теперь представь, что нужно обезвредить фугас. Подъезжает к нему танкетка, вроде лунохода. А на ней моя биомеханическая рука, тоже управляемая на расстоянии соответствующими биотоками напрямик от мозга оператора, минуя периферию. Телекамера передает изображение, сапер с помощью моей руки обезвреживает фугас. Все живы, все смеются. Мы ведь еще обратную связь отрабатываем, кое-какие дактильные ощущения в мозг от этой ручонки идут… Или – работа в «горячей зоне» ядерного реактора. Ну, подкрутить там чего-нибудь, выдвинуть или задвинуть какую-нибудь хреновину – человека-то не пошлешь. А подвижное устройство, оборудованное опять-таки моей биорукой, бога ради. Наблюдай из надежного укрытия да крути на расстоянии гайки с болтами. А еще можно пристыковаться к американскому спутнику-шпиону и демонтировать его прямо на орбите. Какие приборы нужно снять – сними, какие вывести из строя – сломай… Ну что, Павел Филиппович, чем тебе не оружие – биомеханический протез руки?.. Нет-нет, ты ответь!

Баринов только и смог, что пожать плечами. Нет, конечно, о таких возможностях он просто-напросто не думал.

– А про искусственные мозги, сиречь биокомпьютер, и того проще, – продолжал Банник, откровенно веселясь. – Да, они примитивные, однако ж ядерной боеголовке о философских проблемах размышлять не надо. Всего только дел, что увидеть заданную цель и вывести на нее как можно точнее свою сотню-другую килотонн в тротиловом эквиваленте. Не знаю, ты в курсе или нет, головные части наших баллистических ракет американцы собрались сбивать при помощи пучкового или лучевого оружия. Иначе говоря, направленным потоком заряженных частиц высокой энергии, который мгновенно разрушает обыкновенные электронные мозги. Поток электронов или протонов попросту выжигает микросхемы. А клетки мозга крысы так просто не выжечь! Конечно, мощнейшая радиация их тоже уничтожит, но не мгновенно, десяток секунд, а то и минут они еще продержатся. Для боеголовки больше не надо. Она в секунду почти восемь километров делает, считай, за минуту – полтысячи верст… Ну как, Павел Филиппович, надо, по-твоему, секретить такие разработки? Или пустить их в открытую публикацию? Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь…

– Но мозги – не транзистор с резистором, их кормить-поить надобно, – заметил Баринов, таким хотя бы способом стараясь спасти реноме. Мол, и не такое видели.

– Ну да, а как же. Не только кормить-поить, но температурный и газовый режим поддерживать, живые все-таки. И живут недолго – пока не более трех лет. Зато любую систему ПВО взломают, как нечего делать.

Баринов подумал, потом кивнул.

– Ладно, убедил. Беру свои слова обратно – насчет секретности. По поводу же всего остального – увы!

– В смысле?

– Без меня.

– Не мне напоминать, не тебе, Баринов, слушать: уклонение от политики не уберегает от ее последствий! – меняя тон на серьезный, сказал Банник. – Так может, есть резон поучаствовать в этой кухне? Глядишь, удастся и политику хоть в чем-нибудь да подкорректировать.

– Позиция удобная, – пожал плечами Баринов. Знакомые разговорчики-междусобойчики просвещенных дилетантов на тему, что-де, внедрившись в систему, получаешь шанс ее реформировать. – Но ведь кто девушку ужинает, тот ее и танцует… Не так ли, Николай Осипович?

– Так-то оно так, – живо отозвался Банник. Потом подумал и сказал совершенно уже туманное и непонятное: – Правда, и девушки разные бывают. Иная и «динаму» включить может, а, Павел Филиппович?

Н-да, действительно, положение сложилось интересное.

Надо признаться, хотя бы самому себе, что ранее Банник представлялся ему крайне односторонне. Выходит, чуть ли не шаржировано. Теперь же, при ближайшем общении, он постепенно начал вырисовываться, так сказать, более рельефно. Получается, все далеко не однозначно… Вроде матрешки. На первый взгляд – будто цельная фигура, расписная и понятная. А присмотришься – ан, нет, внутри-то еще одна, и уже другая, непохожая. И что дальше ожидать, не знаешь. Вдруг откроется третья, четвертая… И какая из них истинная, настоящая?..

Ну и, по логике вещей, предыдущими чудесами день закончиться не должен. Наверняка у Банника припасен еще какой-нибудь сюрприз.

– Да-а, Николай Осипович, удивить ты меня удивил, скрывать не стану, – медленно произнес Баринов. – И все же, и все же… Кидай уж все карты на стол.