Владимир Михановский - Аполлон

— На что спорим? — спросил Коля.

— Проигравший разыскивает Аполлона и извиняется перед ним… ну, в общем, за наше поведение.

— Что-то его вообще не видать в порту, — добавил кто-то из ребят.

Коля, прищурившись, посмотрел на автоматический кран, стрела которого, оканчивающаяся крюком, похожим на вопросительный знак, нависла далеко над беснующимися волнами.

— Перед Аполлоном я и так извинюсь, — тихо сказал он после паузы. Мне до сих пор стыдно. А что касается крана… я на руках доберусь до самого крюка!

Ребята загомонили, пытаясь отговорить его. Затея слишком опасная, каждый понимал это.

Но Коля уже, как говорится, закусил удила. Скинул тужурку, закатал рукава рубашки. Прикинув на глазок высоту, он поплевал на руки и решительно полез вверх. Карабкаться по ажурной башне оказалось легче, чем он думал.

Добравшись до вершины, он посмотрел на сгрудившихся у подножия ребят.

Приятель что-то крикнул, но из-за гудящего ветра и шума волн было не разобрать слов. Коля показал пальцем на уши.

Тогда ребята крикнули хором:

— Возвращайся!

В ответ он упрямо покачал головой и ухватился обеими руками за горизонтальную стрелу. Болтая в воздухе ногами, начал медленно, рывками продвигаться в сторону крюка, которым оканчивалась стрела.

Уже через несколько метров пути ладони мальчика начали гореть, словно натертые наждаком. Мешал ветер, который здесь, на большой высоте, был гораздо сильнее, чем внизу. Его порывы раскачивали тело, и удерживаться становилось все труднее.

Фигурки ребят метались внизу, на молу. Они размахивали руками, что-то кричали. А внизу, под ногами, ходили разъяренные волны, но туда было лучше не смотреть.

Добравшись до середины, Коля остановился. Вернуться? Нет, ни за что! Только бы до крюка добраться, на нем можно посидеть и отдохнуть. О том, как он будет проделывать обратный путь, Коля предпочитал не думать.

Сцепив зубы и закрыв глаза, мальчик медленно, как во сне, перебирал руками. Ладони жгло невыносимо.

Еще метр… Еще полметра… Налетел порыв ветра, Коля качнулся, и пальцы сами разжались…

Ребята в один голос вскрикнули. И вдруг… Какое-то огромное угловатое существо, описав параболу, перелетело через пирс и бултыхнулось в море, подняв фонтан брызг.

С силой колотя по воде всеми щупальцами, робот плыл к месту, от которого расходились круги.

— Аполлон! — крикнул кто-то.

Достигнув места, где Коля ушел под воду, белковый нырнул. Ребята затаили дыхание.

Долго, очень долго на поверхности никто не появлялся. И вот с шумом, словно морж, вынырнул Аполлон. Он был один.

Продержавшись на поверхности несколько секунд, робот погрузился снова.

Шторм усиливался. Мол начинал подрагивать под ударами разъяренных волн, и после каждого удара брызги взметывались веером и падали холодным соленым дождем.

Следовало, конечно, бить тревогу, вызывать экстренную помощь, но в эти мгновения ребята словно оцепенели, настолько неожиданным было все происшедшее.

Первым пришел в себя приятель Коли. Он рванулся в сторону столбика, на котором светилась надпись: «Инфор», но его остановил дружный крик, вырвавшийся в это мгновение у остальных. Он обернулся: из воды вновь показался Аполлон. В щупальцах-клешнях, высоко поднятых над головой, он бережно держал Колю. Тело мальчика обвисло, глаза были закрыты.

Аполлон поплыл к берегу, но как-то неровно, судорожными толчками. Еще не достигнув мола, он начал медленно погружаться в воду. Порой волны захлестывали его с головой, и тогда над поверхностью оставалось только тело Коли, поддерживаемое щупальцами, да кустик антенны.

Приятель Коли наконец добрался до инфора, включил панель вызова, быстро и сбивчиво, глотая слова, рассказал о случившемся. Потом кинулся к остальным, которые цепочкой выстроились вдоль мола, несмотря на штормовые брызги, вымочившие всех до нитки.

Дружными криками ребята подбадривали Аполлона: больше ничем ему они помочь не могли.

Уже почти добравшись до берега, робот вдруг замер, остановился. Огромные круглые глаза его потускнели, а щупальца беспорядочно задергались.

Последним отчаянным усилием белковый размахнулся и точным броском его еще успел рассчитать гаснущий мозг — бросил мальчика на кучу песка, насыпанную на краю мола, а сам медленно погрузился в воду…

Когда Аполлон, свернув в гавань, увидел, как мальчик сорвался со стрелы, он ни мгновения не раздумывал. Он не подумал в этот момент о том, что накануне роботомастер запретил ему перенапряжения, сказав, что они в любой момент могут привести к необратимой гибели. Ведь его действиями теперь, как и всегда, руководили не только точный расчет, но и эмоции, заложенные в него конструктором-воспитателем. Среди них главным было чувство привязанности, любви к человеку. И не только к какому-то одному, определенному, но и ко всему человечеству в целом. Тысячи знакомых и полузнакомых человеческих лиц вдруг выплыли из возрожденной памяти и промелькнули перед Аполлоном, когда он, оттолкнувшись по-молодому спружинившими щупальцами от пирса, круто взвился вверх и нырнул в бухту, подняв целую тучу брызг.

Коля очнулся на руках у отца. Вокруг стояло множество людей, притихшие друзья теснились позади.

Отец спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Ничего… Только ладони горят, — еле слышно прошептал Коля.

— Это понятно, — усмехнулся отец.

— И все тело болит.

— От искусственного дыхания. Скоро пройдет, не страшно, — успокоил отец.

Протиснувшись сквозь толпу, к Колиному отцу подошел старший инженер гавани. Он выглядел расстроенным.

— Товарищ начальник порта, — произнес он. — После того как водолазы его выловили, мы немедленно доставили его в центральную роботомастерскую, как вы распорядились…

— Ну и что там сказали? Есть надежда? — нетерпеливо спросил старший Искра.

Коля замер.

Инженер развел руками.

— Ничего не удалось сделать.

— Кто его смотрел?

— Лучшие роботомеханики гавани.

— А каков диагноз?

— Необратимо поврежден главный витаблок. Эмоциональное напряжение, которое испытал робот, оказалось для изношенных систем губительным.

— Аполлон… — прошептал Коля.