Яна Дубинянская - Лестничная площадка

Жакет был маленький, и они сидели, соприкасаясь плечами, почти спиной друг к другу. Ну и пусть, все равно по ее лицу ничего не прочитать. А даже если бы… и что? Грег стиснул кулаки. Инициатива снова была безнадежно на ее стороне.

— Так что придется поторговаться, — продолжала Ольга. — Жизнь, свободу, работу, повышение зарплаты я вам уже обещала, и все это остается в силе, я честный предприниматель. Если у вас возникнут сложности по делу самоубийства профессора Странтона — я имею в виду ваши вещи в ванной, затем ваше исчезновение, — понятно, у полиции могут быть к вам вопросы, — обязуюсь и это уладить. Но вам всего этого мало, не так ли?

— Мало, — автоматически повторил Грег. Странно, такое чувство, что она не врет. Да собственно она никогда ему не врала, она совершенно недвусмысленно объявила тогда, что он был — был! — неплохим парнем. Ну, и что же еще она предложит за душу Эда, тоже, кстати, неплохого парня, единственного, кто, кажется, сумел осуществить свои заветные нехитрые желания с помощью машины профессора Странтона?..

— Машина.

Грег вздрогнул — черт, что за телепатия? Что за озвучка его случайной, мимолетно промелькнувшей мысли?

Он даже повернул до упора голову и встретился с глазами Ольги — так близко, что они поплыли в сумерках, слились в один огромнейший черный глаз.

— Я знаю, вы ищете машину, — сказала она. — Вы и эта девочка, Инга. Я могу указать вам вполне точное направление, достоверность гарантирована. Вас это интересует?

И, отвернувшись, она добавила совсем тихо и как-то по-человечески:

— А вы мне скажете, где он.

Грег обескураженно повел глазами. Машина профессора Странтона! До сих пор он представлял ее себе этаким утилитарным инструментом если не для свершения мести, то для надежного далекого побега. О ценности машины как таковой просто ни разу не пришлось задуматься, да и на кой черт прикидывать ценность того, что тебе ни сном, ни духом не принадлежит? Но что-то такое было в словах Ольги, что-то, действительно задевшее за живое… Инга.

Значит, она ищет машину. И имеет на это право, кто же, как не она? И мечется по совмещенным пространствам, и пытается выйти хоть на какой-то след, — как тогда в тюрьме через него, Грега, — и не находит, и пробует еще раз, и еще, отчаянно, безнадежно…

И наконец-то он сможет действительно, реально ей помочь.

Не глядя, он протянул куда-то вбок раскрытую ладонь'

— Договорились.

Ольга не стала картинно пожимать ему руку, а просто выпрямилась, устроилась поудобнее и заговорила четко, серьезно, по-деловому:

— Не знаю, насколько вы тут следите за последними известиями с родины, Грегори, но, думаю, в любом случае совсем пройти мимо вас это не могло Весь мир вторые сутки обсасывает эту историю. Я имею в виду того террориста, захватившего ядерный чемоданчик и объявившего себя Президентом. Опять-таки, не знаю, насколько вы осведомлены… в стране сейчас происходит что-то совершенно непостижимое: мятеж в армии, катастрофический обвал на бирже, волнения в народе на грани гражданской войны. Не знаю, удастся ли мне спасти компанию, все зависит от того, надолго ли это…

А ведь ей, в сущности, все равно, вдруг с изумлением понял Грег. Если там действительно происходит все то, о чем говорит Ольга, она должна бы сейчас сидеть в офисе и пытаться хоть что-то предпринять… Но она ищет Эда. Она ищет Эда и плюет на все остальное, вспоминая об этом остальном равнодушно и походя, чтобы понятнее сформулировать свою мысль. Нет, ему, мужчине, никогда этого не понять…

— Этот Фредерик Хэнке уже обращался к народу со своими дикими воззваниями и имел успех, надо сказать. А вчера поздно вечером дошло до того, что он дал пресс-конференцию, правда, по телефону, не выходя из президентской спальни. Представьте себе, Грегори: полтора часа журналисты солидных изданий и программ, в том числе зарубежных, толпились под окнами и слушали бредни этого психически ненормального человека. А под конец его тщеславие не выдержало, и он на пару минут подошел к окну попозировать камерам. И никто в него не выстрелил, все действительно только снимали на видео и фотографировали. Через полчаса эти снимки в виде плакатов уже были расклеены по всему городу. Да, я вижу, телевизор вы здесь не смотрели, Грегори. Иначе вы бы уже поняли, зачем я все это вам рассказываю.

Она сделала неуловимую паузу.

— Этот человек, Фредерик Хэнке, самозваный Президент страны… Мы с вами видели его в квартире профессора Странтона. Настоящий сосед профессора по лестничной площадке, помните?

Грег вскочил, споткнулся на песке, пошатнулся, удерживая равновесие:

— Тот алкаш?!!

Ольга тоже встала, отряхнулась, подняла с песка жакет и туфли, заглянула в глаза Грега:

— Теперь вы понимаете, где сейчас находится машина?

Грег медленно кивнул. Ольга продолжала смотреть на него снизу вверх, в упор, ее глаза неестественно блестели в сгустившихся сумерках. Она ждала. Она только что выложила все свои карты и теперь имела полное право рассчитывать на честную игру и с его стороны. Что ж. Будет ей честная игра.

И он заговорил. Рассказал обо всем с самого начала, серьезно, обстоятельно, как и она. О своем желании сбежать как можно дальше из квартиры профессора Странтона. О надежде на масштабность юношеских желаний Эда и о том, как она полностью оправдалась. О бейсбольных кумирах парня, имена которых были знакомы Ольге, — во всяком случае, она несколько раз понимающе кивнула. И о женщине по имени Лайза — тут Грег замялся, решая, говорить ли Ольге всю, абсолютно всю правду, — может, и не стоило, но раз уж играем честно… И дальше: о своем позорном самоустранении, о встрече в тюрьме с Ингой — вы слушайте, слушайте, это имеет непосредственное отношение к делу, вам должно быть интересно! — и самое главное: о школе Федерико Санчеса, этом уникальном шансе для парня…

И о разрубивших всякие недоразумения словах Инги в полицейском участке. Последняя карта.

Ольга нервно выбивала песок из жакета.

— Так вы… Получается, вы не знаете, где сейчас Эдвард?!

Было уже совсем темно, и все равно Грег опустил глаза. И сказал совсем тихо:

— Где-то здесь. Вы можете его найти через школу Санчеса, это совсем нетрудно. Только…

Штормовые волны уже с грохотом накатывались на берег. Но Ольга расслышала все, что он сказал дальше:

— По-моему, вам не стоит этого делать. Впервые в жизни у парня есть все, что ему нужно, все, о чем он мечтал: и открыто, и втайне от себя самого. Он сейчас, наверное, счастлив, а вы…

— Уходите, Грегори.

Она выговорила это глухо и отрывисто, с тенью прежнего железа в голосе. Грег понял, он кивнул, повернулся, сделал несколько шагов по песку и взялся за ручку переодевальной кабинки, мутно-серой, с почти неразличимой в темноте надписью «ремонт». Распахнув еще теплую дверь, он в последний раз оглянулся в сторону моря.