Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы

— Ты скоро вернешься? — спросила Вита.

— Да. — Добавил: — Честное мужское слово.

Никто не улыбнулся.

«Что сказать матери? Ей тяжелей всего…» Ничего не мог придумать.

Тучи тащились по небу бесконечным старинным обозом…

— До свидания, сын. Желаю тебе успеха во всех делах, — Ее голос был спокойным, и слово «сын» звучало естественно. Он понял, что мать приняла его таким, как есть, и не терзалась вопросом: что осталось в нем от того, кого она родила? Мать не смогла бы постигнуть его превращения логикой, не помогла бы ей эрудиция. Что же ей помогло?

«Пожалуй, это можно назвать материнской мудростью, — подумал он. — Оказывается, я не знал своей матери».

— До свидания, — сказал сигом, обнимая всех троих и уже представляя, как сейчас круто взмоет вверх, пробьет тучи и полетит сквозь синеву.

— Будь осторожным, Ант, — робко попросила Ксана. — Ты отчаянный. Ты опять…

Не договорила. И это невысказанное слово повисло между ними, как падающий камень, которыи вот-вот больно ударит кого-то…

«Ксана боится за меня, как и тогда. Она даже забыла, что я стал неуязвимым. Значит, я для нее — прежний Ант… Смерть… Когда-то мы так свыклись с этим несчастьем, что оно казалось неотделимым от людей. Но и тогда мы боролись против нее. Мы сумели обессмертить голоса на пластинках и магнитных лентах, облик — в скульптуре, портретах. Мы создали бессмертную память человечества в книгах и кинофильмах… Так мы научились понимать, что же в нас главное и что нужно уберечь от смерти…»

Ант улыбнулся, будто поймал слово-камень и отбросил его прочь. Он сказал:

— Если я опять погибну, то опять вернусь…

«Ну что ж, пусть войдет, — подумал Кантов. — Пусть входит. Все равно… Только странно это звучит — следователь-защитник. А, все равно…» Нет традиционно-пристального взгляда. Нет многозначительности в твердо сжатых губах. Нет того, нет этого… Нет, нет, нет…

Следователь-защитник согнулся, иначе проткнет головой потолок. Высота комнаты — около четырех метров.

«Он из этих, — думает Кантов и чувствует, как просыпается ярость. — Я никогда не требовал по отношению к себе особого такта. Но в этом случае они бы могли догадаться…» Густой голос, четкое произношение:

— У вас есть ко мне вопросы?

— Просьба, — говорит Кантов. — У меня есть просьба. — Я уже понял. Вам назначат другого защитника. Но я мог бы ответить на ваши вопросы.

— Что успели выяснить в моем деле?

Секунда молчания. Но и она сказала о многом. «Ничего хорошего, — думает Кантов. — У этого существа реакции мгновенны. Он бы ответил сразу».

— Первый случай отмечен двадцать седьмого апреля у человека, с которым за двенадцать часов до того беседовал ваш штурман…

Он уловил сомнение Кантова и рассеял его:

— Установлено точно.

Кантов вспомнил экраны в мелких пятнышках, голубые капельки, повисшие на крестиках делений. Одна камера очищения, другая, третья. Энергетический душ, ионный, конициновая ванна, магнитный фильтр… А за стенами корабля — зеленые травы, пахнущие травой, и леса, шумящие по-лесному… Но он не выпускал своих ребят, он гнал их из одной камеры в другую. А теперь этот говорит… Какого черта?!

Гневный взгляд Кантова уперся в закрывающуюся дверь, за которой исчезал гигант.

«Обиделся? Тем лучше. Привык тут решать за людей их дела…» Раздражение не давало Кантову расположить факты в цепочки, а затем свести их воедино и посмотреть, что получится. Он выключил кондиционеры и очистители, ударом ноги отшвырнул кресло, готовое услужливо изогнуться, чтобы принять форму его тела. Щелкнул четыре раза подряд регулятором видеофона, спроектировал изображение на стену:

— Вызываю Совет.

Невозмутимое лицо дежурного.

«Привычно невозмутимое», — думает Кантов. Как он ни сдерживает себя, его голос звучит резче, чем ему бы хотелось:

— Прошу Совет назначить мне другого защитника. Человека.

Как видно, дежурный ожидал услышать именно это и заготовил возражение.

— Он тоже называется человеком.

— «Называется»… — невольно повторил Кантов, придавая слову ироническое звучание. Дежурный неожиданно разозлился:

— Да, человек рождается, а не синтезируется в лаборатории. Если вас устраивает такое принципиальное различие — пожалуйста. — Он произнес «принципиальное» таким же тоном, как Кантов — слово «называется». — Но если вы скажете, что это машина, хотя в ней есть и белковые части, то я отвечу, что она понимает и чувствует гораздо больше нас. И еще одно немаловажное обстоятельство — полная объективность…

«Он не злится, — понял Кантов. — Он изображает злость, считая, что так меня легче убедить».

— Вы напрасно обиделись на Совет, — продолжал дежурный. — Дело о карантинном недосмотре ведут восемь следователей-защитников. Шесть из них занимается врачами карантинного пункта, один — врачом ракеты и один — вами. Причем, по моему мнению, лучшего следователя не найти.

«Пусть это существо понимает и чувствует, как ты выразился, больше нас. Но разве я летел в космос ради него? Ради него сотни раз рисковал жизнью? Ради него потерял свое время, а вместе с ним родных, друзей, современников? Да, современников — только теперь я по-настоящему понял смысл этого слова. И ты хочешь, чтобы после всего меня судил он?»

— Вернемся к моей просьбе.

На один лишь миг на лице дежурного мелькнула растерянность.

— Я доложу о вашей просьбе Совету.

— Меня зовут Павел Петрович.

Кантов крепко пожал прохладную костлявую руку и впервые за много дней почувствовал себя уверенней.

Новый следователь-защитник сразу же понравился ему. Худой и длинный как жердь, энергичная, подпрыгивающая походка, быстрые резкие движения. Такой уж если взялся за дело, времени зря терять не станет.

— Садитесь, — предложил Кантов.

Он хотел подвинуть кресло, но не успел. Едва подумал об этом, как оно само выкатилось из стенной ниши и, расправившись, остановилось перед Павлом Петровичем.

«Провалились бы вы, услужливые вещи!» — мысленно выругался Кантов.

Иногда в комнате карантинного отеля он чувствовал себя каким-то безруким.

Павел Петрович бухнулся в кресло, закинув ногу за ногу.

— Познакомился с вашим послужным списком, — сказал он и «стрельнул» взглядом в Кантова. — Убедился, что вы человек опытный.

Кантов не мог определить, какое значение вкладывает защитник в слово «опытный».

— Однако факты неопровержимы. Ваш штурман умер от асфиксии-Т через полторы недели после того, как вышел из корабля. Спустя двенадцать часов у врача, который его осматривал, появились признаки той же болезни. Именно так началась эпидемия.