Кирилл Алейников - Третья волна

Майор Семенов сплюнул кровавую слюну — разбил еще и губу, пока «Мерседес» петлял по шоссе. Подумал, что если бы не танки, иракцы могли пропустить колонну без боя. Хотя, с другой стороны, они могли располагать информацией о грузе.

— Да, танкисты здорово помогли нам, — кивнул Семенов. — Мать их…

Газотурбинные двигатели танков фыркали, готовые в любую секунду взреветь и бросить сорокадвухтонные машины в бой. Вокруг все еще была опасная зона, кишащая партизанами, колонна все еще подвергалась риску быть захваченной.

Тут воздух зазвенел от рокота винтов. Еще через мгновение два Ми-8 с кассетами неуправляемых ракет под короткими крыльями и аббревиатурой ООН — белыми буквами «UN», показались из-за ближайшего холма.

— Быстро они, — задрав голову, удивился Майбеков.

В поднятой винтами пыли вертолеты опустились рядом с дорогой. Наружу высыпали затянутые в черное бойцы спецподразделения непонятно какой страны и структуры, тут же принялись шарить вокруг в поисках партизан.

Да уж, хмыкнул про себя Семенов. Вовремя вы, парни, подоспели. Он с ненавистью смотрел на спецназ.

Со стороны вертолетов к «Мерседесу» шел высокий человек в гражданской одежде: черных джинсах и белой футболке. На голове у него красовалась ярко синяя футболка с той же ооновской аббревиатурой. Подойдя к майору, он протянул руку.

— Здравствуйте, Виктор Степанович. Меня зовут Геннадий.

Майор нехотя пожал руку гостя.

— Просто Геннадий? — неприязненно бросил он затем.

— В данном случае — просто Геннадий, — кивнул гость. — Прошу вас, отойдемте. Я должен вам кое-что сообщить.

— У нас тут чрезвычайно происшествие, сами видите…

— И все же я настаиваю.

Не понимая, что, собственно, происходит, Семенов положил автомат на плечо и захромал вослед гостю по асфальту, отходя от остальных на расстояние, позволившее бы вести приватную беседу. Майор почему-то ощутил странный холодок, тянущийся невидимым шлейфом за этим гражданским лицом. Будто Геннадий был вовсе не гражданским, а высокопоставленным чином структуры вроде ФСБ.

Но что здесь может делать офицер ФСБ?

— Прискорбно смотреть на все это дело, — остановившись, молвил Геннадий, имея ввиду поле только что окончившегося боя. — Здорово вас потрепали партизаны.

— Вы прилетели сюда, чтобы поговорить о партизанах?

— Конечно же, нет, — сухо улыбнулся Геннадий. — Я прилетел сюда, чтобы забрать вас в Россию.

Семенов вскинул бровь:

— Забрать?

— Два отделения спецназа. — Геннадий указал на бойцов в черном. — Они позаботятся о сохранности груза и людей. Через полчаса подойдут «бэтээры» прикрытия. Мы же с вами должны немедленно лететь.

— Но в чем дело-то?

— Подробности вы узнаете по приезде в Россию.

— Нет уж, приятель, так не пойдет, — фыркнул майор в отставке. — Или ты скажешь мне сейчас, или я никуда не лечу.

Геннадий ничуть не смутился.

— Виктор Степанович, поверьте мне, я и сам не знаю, кому и зачем вы понадобились на родине. Но ваша работа здесь закончена.

— Я сам решу, когда моя работа здесь будет закончена. Не страна отправляла меня конвоировать колонны с грузами по Ираку. Я приехал сюда добровольно, добровольно же и уеду.

Геннадий покачал головой:

— Считайте, что вас мобилизовали.

— То есть как это? — удивился Семенов.

— Вы ведь майор российской армии.

— Я уже пять лет никакой не майор, — возразил Семенов. — Со службой я покончил раз и навсегда.

— Люди вашего уровня, Виктор Степанович, никогда не покончат со службой. Не забывайте, вы служили в спецструктурах.

Семенов был вынужден признать, что этот человек неплохо осведомлен. Мало кто из ныне живущих знает, что Семенов закончил службу в звании майора Государственного разведывательного управления.

Геннадий вкрадчивым голосом сообщил:

— Уж не знаю деталей, но вас ждет в Москве ваше бывшее — а сейчас, видимо, уже настоящее — начальство.

— Что? Неужели разведка?

— Тсс, Виктор Степанович, не кричите так. Лишним ушам не надо знать, кому вы понадобились.

— Выходит, и вы, Геннадий, вовсе не гражданское лицо, как мне показалось сначала.

— Может быть, — неопределенно ответил Геннадий. — Впрочем, если хотите, мы можем поболтать в вертолете. Прошу следовать за мной.

И человек направился к одному из Ми-8, так и не заглушившему двигатели. Семенов, хромая, вскоре направился туда же. А в голове у него вертелись сотни вариантов, зачем и кому именно понадобился давно бросивший службу офицер ГРУ.

Внутри геликоптера было прохладно и темно. После степной жары шламан Каций ощутил приступ чего-то, близко напоминающего клаустрофобию, и моментально замерз. Усевшийся напротив советник Саил, заметив, как шламан зябко передернул плечами, обернулся и приказал пилоту:

— Отключи кондиционирование. — Затем советник взглядом указал на термокостюм шламана. — Я думал, ваша одежда не пропускает тепло и холод.

Шламан не стал отвечать.

Геликоптер плавно поднялся в воздух, залег на крыло и стал быстро набирать скорость. Внутри, в салоне шум двигателей почти не ощущался, и об их работе говорила лишь мелкая вибрация корпуса. Шламан в обзорный иллюминатор долго смотрел на длинную ленту каравана, застрявшую в облаке пыли и безысходности. Покидая свой народ, верховный жрец испытал острую боль.

Да помогут им всем боги, благословил Каций караван.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь? — предложил советник. — Мы будем во дворце императора не ранее чем через час.

Час. Всего один час комфортного полета, и вот ты уже в сени красивых покоев императорского дворца, окруженный заботой слуг и лаской придворных наложниц. Тебе уже не надо бояться обезвоживания и теплового удара. Не надо бояться смерти и думать о тяжелом будущем. Не надо мозолить глаза, пытаясь отличить мираж от реальности, реальность от миража…

— Нет, не хочу.

Степь проносилась под геликоптером с огромной скоростью. Шламан и не знал, что имперские машины могут так быстро двигаться. Завороженный полетом, он опять ушел в воспоминания о беззаботной жизни до Прихода.

Сейчас ему вспомнилось, как красив был город Танта-Арстаг, как счастливы были его жители. Никаких войн на протяжении двухсот лет. Никаких катаклизмов. Благоденствие и воспевание богов за стабильную, спокойную судьбу.

Неужели боги и в самом деле — лишь выдумка жаждущих до веры людей? Неужели Триада, древняя вера терсиан, основавшая, фактически, всю цивилизацию — это всего-то красивая сказка, завладевшая умами миллионов? Шламан не хотел верить в это. Уж лучше он, уподобившись миллионам, будет верить в эту сказку, нежели станет атеистом. Атеист — жалкое существо. Он слаб и нищ духом, но заблуждается, считая себя сильным. Он — существо без целей и принципов. Без света в душе, без стремления к совершенствованию своей духовности, к совершенствованию всего своего существа.