Николай Гацунаев - Звездный скиталец

- Вот так! Строганов действительно был здесь, я действительно его задержала. И вы совершенно спокойно могли выяснить это при Симмонсе. Между нами, как вам известно, секретов не водится. У вас все?

- Да, мадам. Хотя нет. Один-единственный вопрос, мадам, если позволите.

- Спрашивайте, барон.

- Как готовится бефстроганов?

- Представления не имею. А вы что - тоже не знаете?

- Увы! - сокрушенно развел руками Дюммель.

- Ну, тут я вам плохая помощница. Если не ошибаюсь, "беф" по-французски - бык. А за остальным обратитесь к Строганову.

- К какому еще Строганову?

- К вашему машинисту, разумеется. Может быть, он знает. Ну полно, полно. Я пошутила, барон. Полистайте поваренную книгу. А еще лучше пусть это сделает повар.

Дюммелю приходилось круто: Симмонс сдержал-таки свое обещание - перестал вмешиваться в дела акционерного общества, взвалив практически все заботы на широченные дюммелевы плечи.

Поначалу барон даже обрадовался: регулярные нахлобучки шефа портили настроение, надолго вышибали из колеи. Но Зигфриду, видно, на роду было начертано быть неудачником: стоило шефу отойти от дел - и на "Дюммеля и К°" одна за другой посыпались беды. Акция с поджогом каюков неожиданно обернулась против ее инициаторов. Теперь что ни день баржи и каюки, независимо от их принадлежности, загорались на всем протяжении водного пути от Ново-Ургенча до Чарджуя, но, поскольку подавляющее их большинство принадлежало обществу "Дюммель и К°", то и убытки, естественно, терпело в основном оно.

Меры по усилению охраны ощутимых результатов не давали, поджигателей задержать не удавалось, зато перепуганные насмерть каючники не только наотрез отказывались иметь дело с Дюммелем, но вдобавок подали прошения-жалобы в военную администрацию и на имя самого хана хивинского Мухаммадрахима Второго.

Действия этих голоштанников явно кто-то направлял, но кто именно - так и оставалось невыясненным.

"Пришла беда - отворяй ворота", - гласит пословица; пока Дюммель ценою немалых расходов улаживал дела с командованием и хивинским ханом, неподалеку от пристани Чалыш сошел с рельсов железнодорожный состав, и прибывший с казачьим разъездом для выяснения причин катастрофы барон собственными глазами убедился в том, что крушение произошло не случайно: на участке длиною примерно пятьдесят метров полотно было разрушено, насыпь срыта, а рельсы и шпалы неизвестно куда исчезли.

- Туркмены озорничают, не иначе, - глубокомысленно изрек один из казаков, разглядывая многочисленные следы конских копыт на влажном песчаном грунте. - Они и рельсы со шпалами уволокли.

- На черта они им понадобились? - не выдержав, ругнулся Дюммель.

- А просто так, из озорства. - Казак огляделся, мотнул бородой в сторону зеркально отсвечивающего речного плеса. Видать, в Амударью покидали, ваше благородие.

"Их благородие" чертыхнулся еще раз и приказал начать ремонтные работы. А несколько дней спустя караульные задержали ночью в симмонсовском парке неизвестного с коробком спичек и десятилитровым бидоном, под самое горлышко наполненным керосином.

Это уже было кое-что, и разбуженный среди ночи Дюммель тотчас приступил к допросу. Однако поджигатель - здоровенный бритоголовый детина в стеганом ватном халате на голое тело и драных холщовых поргках нес явную околесицу, а когда вконец выведенный из себя барон влепил ему затрещину, поднял такой крик, что переполошил весь дом. Явился, заспанный, злой как сатана, Симмонс в пижаме, учинил Дюммелю очередной разгон и велел запереть задержанного в подвале до утреннего разбирательства. А утром выяснилось, что ночной гость не кто иной, как дурачок с городского базара, который даже имени своего не знает и охотно откликается на любую кличку.

Дурачка отпустили на все четыре стороны, а Дюммель с Симмонсом, запершись в кабинете, два часа обсуждали создавшееся положение.

- Черт вас разберет, что вы за человек, Зигфрид, - выговаривал Симмонс без особого, впрочем, раздражения. - Что вам ни поручи, с треском провалите.

Барону ничего не оставалось, как молчать, понуро опустив голову.

- Ладно, - смягчился Симмонс. - Что думаете дальше делать?

- Обеспечить безопасность перевозок. Вдоль всей узкоколейки пикеты, казачьи разъезды...

- Ну-ну, - по тону трудно было определить, одобряет Симмонс или наоборот - осуждает.

- От услуг каючников надо отказаться полностью, - неуверенно продолжал барон.

- Ну, положим, это-то они уже сами сделали, - усмехнулся Симмонс. - Да еще челобитную на нас подали. Давайте дальше, Зигфрид.

- Увеличить число барж на Амударье. С каждым речным караваном - взвод охраны.

- Эдак вам, батенька, всего Ново-Ургенчского гарнизона не хватит. Ну, а еще что?

- Еще... - Дюммель растерянно развел руками. - Надо охрану дома усилить. Отменить приемы, ограничить посещения. Они теперь ни перед чем не остановятся.

- Кто "они"? - жестко спросил Симмонс.

- Ну... - Дюммель замялся. - Те, кто этого негодяя подослали.

- Вы знаете, кто это сделал? - в голосе шефа звенел металл.

- Пока нет. - На немца жалко было смотреть.

- Ну так вот, - Симмонс щелкнул зажигалкой, прикурил. Прежде всего установите, чьи это фокусы. В лепешку расшибитесь, а выясните, ясно? Это во-первых. А во-вторых, распорядок в доме останется прежним: приемы были и будут. Я вам больше скажу: через неделю, то-бишь в следующее воскресенье, закатим бал. На пятьсот персон. С фейерверками, танцами, лотереей... Одним словом - бал! Пусть ни одна сволочь не воображает, что Симмонса можно запугать. Понятно?

- Понятно, шеф. Но...

- Никаких "но"! Посоветуйтесь с мадам и действуйте.

- Слушаюсь, шеф.

Симмонс ушел, хлопнув дверью. Дюммель тяжело плюхнулся в кресло и достал из ящика стола коробку с сигарами.

"Сдает шеф, - ни с того ни с сего подумал он, срезая перочинным ножом кончик сигары. - Нервишки шалят. Не знает, на ком зло сорвать".

Он долго раскуривал сыроватую сигару, потом откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, выпустил к потолку длинную струю дыма.

- "Никаких "но"! Никаких "но"! - теперь, когда Симмонса не было рядом, барон мог позволить себе роскошь передразнить шефа. - "Посоветуйтесь с мадам!" - не открывая глаз, Дюммель скрипнул зубами. - Побежал, как же! Мальчишку нашли!"

- О чем это вы, герр Дюммель? - прозвучал над самым ухом забывшегося барона мелодичный голос Эльсиноры. Львиный рык и тот, наверное, не произвел бы на барона большего впечатления: немец вскочил, как ужаленный, ошалело вытаращив глаза.

Эдьсинора стояла посредине комнаты, с любвпытством наблюдая за главой акционерного общества.

- Лишнего выпили? - осведомилась она.

- Боже упаси!.. То есть, я хотел сказать да, мадам! Простите великодушно...

"Эрнст, пожалуй, прав, - подумала она, продолжая разглядывать Дюммеля. - Ни капельки самолюбия. А ведь когда-то личность была. Не ахти какая, а все-тм ки... И с чисто женской непоследовательностью: - Бедняга Джума. Что его ждет?"