Николай Гацунаев - Звездный скиталец

Влезть-то я влез, а сесть не решаюсь: сиденья новеньким красным бархатом обиты. А Джума смеется: "Садись, не испачкаешься. А замараешь, - не беда, обновлю обивку". Деваться некуда, сел. Едем. Смотрю я на Джуму и не по себе становится: тот и не тот Джума. Лицо белое, руки такие, будто сроду кетмень не держали. А главное - глаза: большущие стали, задумчивые какие-то, печальные. И постарел вроде. А ведь всего месяц прошел, как виделись. Собрался с духом, спрашиваю:

"Ты не заболел, Джума?" - "Нет, - отвечает. - С чего ты взял?" - "Вид у тебя не такой какой-то". - "Не обращай внимания, - говорит. - Устал я, дел много всяких". Ну, я кивнул и молчу, а сам голову ломаю: какие такие дела могут быть у фаэтонщика? И откуда у него деньги, чтобы фаэтон с лошадью купить? А Джума еще масла в

* Уважительное обращение к старшему.

огонь подлил. "Дом под железной крышей построю, - говорит. Полы деревянные, потолки. Окна во всю стену стеклянные. Русские мастера строить будут. На прошлой неделе двери и ставни Абдулле Джину в Хиве заказали, из карагачевых плах режет.

- Абдулле Джину? Так ведь он самому Мухаммадрахимхану двери делает! - ахнул торговец.

- Вот и я не поверил. А Джума знай себе посмеивается: "То ли еще будет! Захочу, дорогу до самого дома камнем вымощу!"

- Дорогу? Камнем?

- Ну да.

- Аллаха бы побоялся!

- А что ему аллах, когда денег девать некуда!

- Тише вы насчет аллаха. Вон мулла Ибад идет, он вам такого аллаха задаст!

- А ты только увидел? Он тут давно ошивается.

- Что же ты молчал, ишак?

- Думал, ты видишь.

- Вот что, земляки, давайте-ка по-хорошему разойдемся, пока не поздно.

- Правильно говорит Амин.

- Верно.

- Айда по домам.

- Гляди, гляди, мулла тоже прочь захромал...

- Подслушивал, сын греха.

- Конечно, подслушивал, собака. Жди теперь беды. Все беку Нураддину доложит. Они с ним друзья.

Кучка быстро редела.

- Дружила собака с палкой! - издали крикнул Амин.

Мулла Ибадулла, уже поравнявшийся с воротами, обернулся, злобно прищурив изъеденные трахомой глаза, погрозил суковатым посохом.

Из увитой плющом беседки Эльсинора наблюдала, как Дюммель распекает прислугу. Выволочки Симмонса пошли барону явно на пользу: если прежде он бывал несдержан в гневе, орал, топал ногами и даже гонялся за провинившимися с кулаками, как это было при встрече с Джумой, то теперь олицетворял собой саму выдержку и олимпийское спокойствие.

Официанты и прочая челядь выстроились вдоль расставленных на аллее банкетных столов, и Дюммель, заложив руки за спину, прохаживался перед шеренгой и, не повышая голоса, монотонно отчитывал их за нерадивость и прочие смертные грехи. Отчитывал скорее для порядка и профилактики, чем по необходимости. Привыкшая к буйному нраву Дюммеля, челядь изумленно таращила глаза и перешептывалась.

- Разговорчики! - негромко, но тем весомее одернул слуг барон. - Предупреждаю: фарфор штучной работы, ему цены нет. Хрусталь - богемский, по специальному заказу изготовлен. Столовое серебро - фамильное. Хоть одна вещь пропадет, - на себя пеняйте. Шкуру спущу, понятно?

- Понятно, ваше сиятельство! Как не понять! - нестройно загалдели официанты.

- То-то же! - самодовольно ухмыльнулся барон. - Ну, этикету не мне вас учить.

- Так точно, ваше сиятельство! - поспешно заверили слуги.

- Тогда начинайте. Да, и еще вот что: узнаю, ктото до конца бала рюмку выпил, - башку снесу. Закончится бал, приборы со столов уберете, тогда хоть до утра пьянствуйте - все ваше!

- Благодарствуем, ваше сиятельство! - рявкнули слуги по-армейски.

- "Сиятельство!" - ухмыльнулся Дюммель. - Пошли вон, канальи! За дело, за дело!

Прислуга бросилась исполнять свои обязанности, а барон, окинув взглядом столы, направился в глубину парка, где стучали молотки и хрипло перекликались рабочие.

- Герр Дюммель! - окликнула Эльсинора. Барон вскинулся, как испуганная лошадь, и завертел головой. - Я здесь, repp Дюммель.

Он наконец отыскал ее и торопливо засеменил к беседке, переваливаясь с боку на бок.

- Да, мадам. Я к вашим услугам, мадам. Простите, что не сразу увидел вас, мадам.

- Вы не знаете, где Симмонс?

- Никак нет, мадам. Последний раз шеф имел со мной беседу в понедельник.

- А сегодня воскресенье. Вам это не кажется странным?

- Воскресенье как воскресенье, мадам. Ничего экстраординарного.

- Я не о том, барон. Сегодня бал, а Эрнста нет.

- Не извольте беспокоиться, мадам. - Дюммель даже каблуками щелкнул от усердия. - Шеф всегда пунктуален, мадам. Появится как раз вовремя.

- Дай-то бог, - вздохнула Эльсинора. - У вас все готово к балу?

- Все, мадам. Столы начинают накрывать. Иллюминация и фейерверк готовы. Полковый оркестр прибудет к вечеру. - Дюммель замялся. - Правда, шеф не говорил об оркестре, но я сам распорядился. Ведь мсье Симмонс мог и забыть, мадам. Все разве упомнишь?

- Вы поступили мудро, герр Дюммель, - заверила Эльсинора. - А список приглашенных? Вы мне его не показывали.

- Сию минуту, мадам! - Дюммель поспешно достал из бокового кармана стопку листов бумаги, протянул Эльсиноре. - Здесь все пятьсот персон.

- Так, так... - Она положила список на колени. - Полковник Облысевич с супругой... Кто это, барон?

- Новый начальник штаба, мадам. Вчера изволили вступить в должность. Дока, говорят, эрудит, большой знаток и ценитель музыки, литературы, живописи...

- Майор Фогель, штабс-капитан Хорошихин, капитан Колмогоров, управляющий Русско-туземным банком Крафт с супругой и дочерью.

- Дочка на выданье, - пояснил Дюммель. - Красавица писаная.

- Так уж и красавица! Управляющий Аграрно-промышленным банком Иванов с супругой, доверенный представитель товарищества "Кавказ и Меркурий" Тер-Григорян. Это тот, с усиками?

- Он самый.

- Вычеркните. Слащав и глаза наглые.

- Никак невозможно, - заволновался Дюммель. - Приглашения уже разосланы.

- Так заберите обратно. И вот что еще: пригласите на бал Строганова.

- Кого-о? - оторопел немец.

- Михаила Степановича Строганова. Теперь, надеюсь, понятно?

- Слушаюсь, мадам. Как прикажете. Только...

- Что "только"?

- Что шеф скажет?

- А это уж предоставьте мне, герр Дюммель!

- Будет исполнено, мадам, - поспешно заверил Дюммель и испуганно заморгал: он мог поклясться чем угодно, что секунду назад видел тигрицу. Полосатая хищница сидела на задних лапах, держа в передних лавах злосчастный список и злобно оскалив клыкастую пасть. Видение было мгновенным, но таким отчетливым и страшным, что у Дюммеля подогнулись колени и похолодело в груди.

- Ну что вы на меня уставились, барон? - спросила Эльсинора голосом Симмонса. Дюммель зажмурился и встряхнул головой. Осторожно открыл один глаз, затем второй. Наваждение прошло. Эльсинора - обычная, в белом шелковом платье сидела перед ним, протягивая список и улыбаясь, как ни в чем не бывало.