Михаил Каришнев-Лубоцкий - Гнэльф

– Ну, Топ, держись! – сказал он собаке и открыл шкаф для посуды.

А в это время бдительный сосед Глеба Кудашева и два милиционера уже топтались на пороге его дома.

– Ключа нет! – радостно доложил Николай Григорьевич стражам порядка. – А я его сам на место прятал!

– Ничего, откроем без ключа… – Арсений достал из кармана отмычку и без труда отомкнул замок.

Гиви, держа наготове пистолет, нырнул в помещение первым. Топик, увидев непрошенных гостей, зарычал.

– Сидеть, Топ! Это – свои! – крикнул Николай Григорьевич из-за спины Арсения.

– Пес проснулся и решил поужинать, – догадался Гиви, заметив в собачьей миске остатки консервов.

– Я ему не открывал банку, – сообщил Крупицын милиционерам.

– Дверь вы ему тоже не открывали, однако он справился с ними, – резонно заметил Арсений.

– А где ключ? – ехидно прищурился сосед Глеба Кудашева.

– Да вот же он! – Гиви показал рукой на брошенную на пол шапочку эльфа, в которой лежал злополучный ключ.

– Этой грязной тряпки здесь не было, – вспомнил въедливый старик Крупицын.

– Собаки любят притаскивать с улицы всякую дрянь, – спокойно заметил заметил сангвиник Арсений.

– Хорошо, пусть так… – начал закипать Николай Григорьевич. – Но кто тогда зажег свет? И зачем?!

– Собаке и при свете трудно справиться с консервной банкой, а уж в темноте… – Арсений грустно махнул рукой и сочувственно вздохнул.

– Но как, как он зажег свет?! – взвизгнул надоедливый старичок. – Он что, взлетел?!

– Вряд ли, – развел руками Гиви. – Но почему под выключателем стоит стул, а к стене прислонена эта щетка?

– Вы хотите сказать, что… – Николай Григорьевич сделал руками несколько странных движений, похожих на жесты дирижера оркестра, и схватился за голову.

– Давайте не будем гадать, а лучше обследуем еще раз весь дом, – сказал мудрый Арсений и двинулся в поход по комнатам.

Наполненная водой ванна, разумеется, привлекла внимание сыщиков. Но собачий поводок, привязанный одним концом к трубе, а другим свисающий в ванну, им все объяснил.

– Ну и собака! – восхитился Гиви и весело рассмеялся. – Решил искупаться и все предусмотрел!

– А зачем он притащил сюда это? – спросил Николай Григорьевич и брезгливо приподнял с пола мятые штанишки эльфа.

– Не лезть же в чистую воду с грязными лапами, – объяснил ему догадливый Арсений.

Обойдя все комнаты и заглянув во все укромные уголки, тройка сыщиков вернулась на кухню.

– Никого нет, – подвел итог Арсений, – ложная тревога.

И он, на всякий случай, открыл шкаф для посуды и посмотрел внутрь.

– Нет, пусто, – повторил милиционер и захлопнул дверцу шкафа.

– Примешь ванну и ложись спать! – приказал Гиви удивительному псу, сидевшему на коврике и наблюдающему за происходящим в доме. – А пока – прощай!

Николай Григорьевич и милиционеры вышли на улицу и закрыли за собою дверь. Топик радостно взвизгнул и принялся доедать консервы.

Вдруг отворилась дверца холодильника, и в кухню выскочил закоченевший Микки.

– Брр!.. Ну и холодина! – запрыгал он на месте, желая согреться. – Еще немного – и я остался бы там навсегда!

Колотя себя руками по плечам, он помчался в ванную комнату. Залез на небольшой стульчик, ухватился за собачий поводок и прыгнул в воду. А когда гнэльф вынырнул, то на его мордашке уже сияло неподдельное блаженство.

Эд решил не откладывать дела в долгий ящик и выступление Малютки Мика – так он окрестил забавного гнэльфа – назначил на второй же вечер после знакомства с ним.

– Ты настоящий артист, Мик, тебя не нужно натаскивать месяцами.

Эд подмигнул гнэльфу, наряженному в новый шикарный костюм, купленный в магазине для детишек богатых родителей, и выскочил на сцену.

– Дамы и господа! Минутку внимания! Сегодня вас ждет сюрприз… Как вы понимаете, плохих сюрпризов в «Райском уголке» не бывает, поэтому наш сюрприз из разряда приятных…

Эд повернулся к оркестру и взмахнул руками. Грянула музыка, веселая и ритмичная. Микки, пританцовывая и улыбаясь во весь рот, вылетел с микрофоном на сцену. Он пел отлично, и через минуту завел публику так, что она стала ему дружно подпевать и аплодировать.

Даже седой старик в роговых очках и с длинными усами под крючковатым носом вынужден был лениво похлопать в ладоши и изобразить на своем лице радостную улыбку. Старик сидел в углу, за дальним от сцены столиком. Он очень боялся, что несмотря на парик и грим, кто-нибудь из посетителей узнает в нем знаменитого профессора Гейзеровского. Но уходить из бара он не спешил: он надеялся улучить момент, когда сможет, все-таки, поймать шельмеца-гнэльфа и доставить его в клинику для дальнейших наблюдений.

Сидеть просто так было не совсем удобно, и профессор сделал официанту заказ. Когда графинчик с водочкой и закуска оказались у него на столе, Аркадий Борисович взглянул на часы: было ровно десять часов вечера. Профессор подумал и налил себе рюмочку спиртного.

В двенадцать часов графин опустошился. Гейзеровский сидел, опершись подбородком на сжатый кулак, и осовелым взглядом смотрел на сцену, где пел и танцевал, свежий как огурчик, гнэльф Микки. Усы профессора «переехали» на правую щеку, а парик переместился на левое ухо, но их обладатель не чувствовал этого. Он только сидел и смотрел, и лишь изредка подслеповато моргал глазами, оглушенный музыкой и спиртным. Потом он незаметно для себя самого опустил усталые веки и уже не поднимал их до конца представления.

Официант выпроводил Аркадия Борисовича из бара на улицу самым последним.

– Возьмите ваш портфель, – сказал он профессору и подал ему забытую под столом вещь.

– Спасибо, там мой револьвер! – обрадовался Гейзеровский.

– Еще вы оставили это, – официант протянул профессору пучок рыжей шерсти.

– Это? – удивился Аркадий Борисович. – А что это?

– Ваши усы, я нашел их в салате.

– Странно… Что они там делали?

– Наверное, снимали пробу.

Официант вручил Гейзеровскому усы, заботливо поправил ему парик и сказал на прощанье:

– Всего доброго, заходите еще. А сейчас примите аспирин и ложитесь спать.

И он закрыл дверь за подгулявшим посетителем.

– А где гнэльф? – вспомнил профессор. – Где гнэльф?!

Но ему уже не ответили.

По вечерам на эту улочку десятками выходили на промысел ярко накрашенные девицы. Выбор был большой, на любой вкус. Аркадий Борисович медленно ехал в машине вдоль улочки, прижимаясь поближе к тротуару, и придирчиво высматривал орудие для своего нового замысла.

Вдруг он увидел смазливую девчонку невысокого роста, но с пухленькими формами, одетую не так вызывающе, как остальные жрицы любви, и, поравнявшись с ней, быстро затормозил.