Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе

— Да будут справедливы к тебе законы вселенной!

И одновременно с этой не высказанной вслух, но услышанной им мыслью я собрал все пронизывающее меня электричество в пучок и швырнул его в серебристую нить. Громко хлопнув, она разорвалась. Человек закричал, облик его потух, а порыв ветра сдул меркнущие остатки так, словно это был последний дымок над сгоревшим фитилем лампады.

— Доктор!

Желтые контуры людей на черном фоне, и они становились все четче, а тьма разжижалась и разжижалась. Я почувствовал свое тело. Привалившееся к стене. Холодное. Потрясаемое спазмами. Мое тело.

— Вам плохо?

Странный вопрос пациента в отношении врача. Он заставил меня улыбнуться заиндевевшими губами. Только тут я понял, что мой «обморок» длился всего секунд двадцать-тридцать, но за это время мы с телом успели отвыкнуть друг от друга, и теперь оно принимало меня обратно с некоторой неохотой. Но на душе было легко, я не сразу догадался, отчего. Будто я выполнил какое-то очень важное дело…

— А, Джоконда! — озарило меня воспоминанием. — Лиза! Лиза! Меня слышно? Срочно усильте охрану изолятора! Им что-то нужно от больных и…

— Подожди-ка, Кристиан! Тут «Черные эльфы» подъехали, Бароччи подняла тревогу…

— Я знаю! Я тебе и говорю, что надо усилить охрану инфицированных в изоляторе!

— Да, да, Кристиан, давай позже, тут такое!..

Последний пациент, пожилой мужчина с густыми седоватыми бровями, вопросительно смотрел на меня:

— Доктор, ну так вы будете брать у меня кровь, или конец света уже наступил и можно спокойно ползти в крематорий?

Я перевел дух и улыбнулся:

— Не спешите, мы еще тут пока помучаемся.

— Ох и добрый вы, доктор! — покачал головой пассажир. — Так воодушевили! И как быстро будет результат анализа?

— Не разжимайте пока руку. Очень быстро будет.

— Ну вот, прокатился, называется! А ведь жена уже неделю как эвакуировалась, ну и устроит она мне теперь за такие приключения! Послушайте!

Мне надо было уходить, но я из вежливости задержался дослушать моего разговорчивого визави.

— Доктор, так ведь в средние века эта зараза передавалась от крыс, правда?

— Почти.

— А откуда же здесь крысы? Вот спекулаты, говорят, есть, а крысы откуда?

— Крысы, господин, еще нас с вами переживут. А заражение здесь пошло не от крыс.

— Нас нарочно травят, да? Эти сволочи?

Я собрал все свое терпение и настойчиво указал ему на маску:

— Наденьте ее и ждите, вас переведут отсюда в чистый блок, а там сообщат, нашли что-нибудь в вашей крови или нет.

— Ладно, спасибо, док. Не унывайте, док! Мы и крыс вытурим, и спекулатов. Вы, главное, молодежь спасите, а мы уж как-нибудь…

На этом красноречие мужчины иссякло и, освобожденный от хватки, я ринулся в верхний сектор.

Джо, Джо… Лучшая ученица Фреда Калиостро, его гордость… Незаменимый псионик, руководитель спецбригады по особым поручениям… Она ни при каких условиях не могла убить человека, даже если этот человек угрожал убить ее. Парализовать, смять волю, оглушить — да. Но в случае, когда надо стрелять, когда либо ты, либо враг, Джоконда была бесполезна. Не по вдолбленным кем-то убеждениям, не под страхом аннигиляции, а по природе своей не могла она лишить жизни. Вот что я узнал о ней сразу — еще тогда, в застенках контрразведотдела, на допросе. И она поняла, что я знаю. И предпочла бы умереть, но не лишиться работы, в которой видела суть своего бытия. Это так нелогично. Это так по-человечески…

Наверху происходило столпотворение. Было вызвано усиление, сотрудники Лаборатории спешно наряжали приехавших военных в защитные костюмы, все суетились, тут же, ко всему прочему, искали место для оставшихся пассажиров, плакали какие-то дети. Одним словом, я не сразу отыскал Джоконду. Они оказались у большого фонтана с Фаиной и Чезом. Чезаре почуял неладное, но не знал, что случилось, однако его успокаивало то, что начальница жива и невредима. Увидев меня, он глухо насупился, но уступил дорогу Джоконде. Она подошла ко мне.

— Вы были там, синьор Элинор!

Я кивнул. Джо машинально вытащила сигарету и тут же поломала ее, вспомнив, что в шлеме не покуришь.

— Все верно. Я профнепригодна.

Ее губы готовы были задрожать, но она гордо вздернула голову и сотворила высокомерный взгляд.

— Хотите я скажу вам кое-что, госпожа Бароччи?

Мне хотелось смотреть в ее темные глаза хоть до конца этой жизни.

— Что тут можно сказать? Вы были правы: мое участие в операции могло испортить все.

— Джоконда… — (она слегка вздрогнула, потому что я впервые позволил себе такую фамильярность) — По мне, так если бы все, исключительно все люди в мире были такими, как вы, у человечества появился бы шанс на индульгенцию до нискончания века.

— Но люди все не такие, — холодно ответила Джо. — Я думала… я думала, что в ответственный момент смогу. Но вы, оказывается, знаете меня лучше меня самой…

— Знаете, я дам вам успокоительного, вы придете в себя и решите, что делать дальше? Может быть, стоит рассказать об этом Чезу?

Я кивнул в сторону сурово набыченного Ломброни, который так и сверлил нас взглядом, полным угрозы.

— Ну что вы… — устало усмехнулась она. — Подчиненным нельзя говорить такое, иначе…

— Мне кажется, Чез не просто подчиненный.

— Что?!

— Простите, я неловко выразился. Я хотел сказать, что он преданнее обычного подчиненного и привязан к вам по-человечески, как друг. При таких отношениях он не выдаст вас и не станет уважать меньше…

Джоконда вяло махнула рукой. Я знал, что она загонит эту неудачу в какой-нибудь темный уголок подсознания и никому не даст понять, что пережила она только что. Будет прежней — высокомерной и неприступной профессионалкой-псиоником. А в душе… Но кого сейчас беспокоит чья-то душа? Война — это такая страшная дрянь, когда ни души, ни тела не имеют совершенно никакой ценности по сравнению со сверх-идеями нескольких полоумных.

Внезапно у всех находящихся в зале — у врачей, спецагентов, военных — заверещали сигналы ретрансляторов. Это было так неожиданно, резко и странно, что даже сотрудники ВО, привыкшие ко всему, замерли от удивления.

Я увидел, как Фанни одной из первых включает связь.

— …жение сдаться! — раскатисто прозвучало в огромном помещении; голос был мужским, очень неприятным, как ножом по железу. — Довожу до сведения: все жизненные центры вашей планеты перешли под наше управление. Сопротивление бесполезно. Аэропорты и космопорты блокированы. Любая попытка вырваться приведет к кровопролитию. На орбиту Земли не поднимется ни единый летательный аппарат! Переговоры о помиловании будут уместны только в случае добровольной сдачи!

Один и тот же голос из множества динамиков вопил оглушающе.