Станислав Коронько - Игрушка богов

— Может, мы всё-таки поплывём куда-нибудь… — осторожно предложил Тимур.

На этот раз Курц удостоил Тимура своим вниманием. Выдохнув, он неожиданно легко смирился с необходимостью взять ещё одного человека.

— Ладно, поплывём. Всё вместе.

— То-то, — довольно пробормотал Себастиан.

Курц развернулся лицом по течению реки, кивком головы приказал всем следовать за собой. Немного прошёлся вперёд, остановился рядом с тремя лежащими треугольником булыжником размером с футбольный мяч. Топнул ногой, сделал шаг в сторону, снова топнул. На этот раз звук был мягче, словно что-то спружинило и поглотило силу удара. Тогда Курц ткнул в землю мечом, и тот неожиданно легко провалился в почву почти наполовину своей длинны.

Используя оружие как рычаг, Курц приподнял сколоченный из досок настил вместе с покрывающим его дёрном, попросил:

— Подсобите-ка.

Тимур с Себастианом схватились с разных сторон за узкий настил и сняли его с ямы, в которой днищем вверх хранилась деревянная лодка. Сообща они перетащили её к реке и, перевернув, наполовину столкнули в воду.

Кивнув на яму, Курц попросил священника принести вёсла и дощечки, которые должны будут стать сиденьями, жестом велел Тимуру с Дианой забираться в лодку, кинул в неё свой рюкзак и меч. Поочерёдно передал Тимуру принесённые вёсла, кинул на дно три доски, подогнанные по ширине бортов к корме, носу и средней части. Затем резко крутанулся и, ничего не говоря, правой с размаху пробил священнику в челюсть.

Пожалуй, такое коварство под покровом темноты могло бы привести к желаемому результату, то бишь глубокому нокауту, не будь Себастиан готов к подобному повороту событий. Священник не стал ни уклоняться, ни отступать, ни блокировать удар. А просто шагнул вперёд, оказался вплотную к Курцу и, подняв левое плечо и опустив голову, принял на него предплечье бьющего. Затем обнял своего противника за пояс, легко приподнял и, развернувшись, как плюшевую игрушку, отшвырнул его от себя на пару метров.

Курц приземлился на ноги, но снова атаковать священника не стал. Тот, впрочем, тоже не испытывал особого желания устраивать потасовку. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, слегка присев, подняв перед собой руки.

— Эй-эй, вы чего? — растерянно спросил Тимур, прижимая к себе вёсла. — Может, хватит, а?

Первым сдался Курц. Он сплюнул, встал прямо. Раздосадовано произнёс:

— Ладно, плыви с нами. Но если покажется мне, что ты чего недоброго задумал, — прирежу.

— Я уже это слышал, — откликнулся Себастиан.

— Вот и хорошо, что ты такой памятливый.

Себастиан хмыкнул, поглядывая на Курца, перенёс ногу в лодку- и, поморщившись и прогнувшись в спине, охнул.

— Что, дед, спинке бо-бо? — тут же спросил Курц. — Смотри, ещё не поздно сойти.

Священник забрался в лодку, встав на колено, взял самую длинную доску, пристроил её на борта рядом с уключинами. Посоветовал:

— Ты за спину-то мою не волнуйся. Тебя переломать она мне не помешает.

— Надорвёшься. Ты, наверное, даже грести-то не сможешь.

— А вот это мы сейчас увидим. Ну-ка, Тимур, дай мне вёсла.

— Да, Тимур, дай этому деду вёсла. — Схватившись за корму, Курц столкнул лодку в воду и ловко, словно красуясь перед священником, запрыгнул в неё. — Посмотри, сколько эта развалина выдержит.

— Этой развалине всего пятьдесят.

— А уже спина больная?! Ну ты, отец, даешь. Как же так можно себя запустить?

Вставляя весла в уключины, Себастиан мрачно пообещал:

— Вот доживешь до моих лет, узнаешь. Хотя у тебя ума не хватит столько протянуть.

— Может, всё-таки поплывём, а? — снова спросил Тимур.

— Поплывём, — угрюмо произнёс священник. Снял сумку, поставил её у себя в ногах. Оглянулся на устроившуюся на носу Диану, велел: — Держись, дитё. А ты, Игрок, садись на корму.

Как только Тимур устроился на сиденье рядом с Курцем, а Диана расположилась на носу, Себастиан развернул лодку по течению, погрузил вёсла в воду и мощным гребком отправил её в путь. Почти сразу же лодка набрала довольно приличный ход и буквально полетела над рекой. Подобно заправскому гребцу, священник играючи поддерживал недоступный для обычного человека темп, работая при этом одними лишь руками. Он не елозил по сиденью, почти не откидывался во время гребков назад. Только пыхтел и тяжело отдувался. Вёсла погружались в воду бесшумно, не смели скрипеть металлические уключины. Ничто, кроме всплеска воды, не нарушало тишины, пропитанной звуками природы. Естественными, едва слышными и оттого неразличимыми, незаметными.

До озера удалось добраться менее чем за полчаса. Сему факту, а так же невероятной выносливости Себастиана, так и не сбавившего скорость, подивился даже Курц. Впрочем, как всегда своеобразно- обозвал его дурнем, не заботящемся об экономии сил. Отвечать на это священник не стал. Уменьшать темп тоже. Лодка так и выскочила из широкого русла реки на гладь бескрайнего озера. Произошло это совершенно незаметно. Вот по обоим берегам возник частокол чёрных, молчаливых деревьев, несколько минут они величественно взирали на скользящее между ними утлое судёнышко, и в следующий миг абсолютно все оказались за спиной. А река превратилась в покрытое белёсой дымкой тумана озеро.

Сразу же стало понятно, почему перед названием этого места стоял эпитет «великое». Если бы доподлинно не было известно, что река впадала именно озеро, его легко можно было спутать с морем. На него оно, собственно, и походило более всего. Прямая линия берега тянулась влево и вправо и пропадала за горизонтом, а впереди не было ничего, кроме воды. Там, на другом конце этого воистину гигантского водоёма, и стоял город Йонбен.

Рассвет застал путников уже на порядочном удалении от суши. Только что взошедшее солнце светило за кормой одинокой лодки, казавшейся такой крошечной и хрупкой посреди этой бесконечной лазурной синевы. Облаков не было. Небо отражалось в воде. Слабый ветерок волновал гладь великого озера, по нему пробегала легкая рябь. За бортами вспенивали воду вёсла, оставляя после себя быстро исчезающие буруны. Какое-то время за лодкой тянулся клинообразный след из возмущенной воды. Через некоторое время он исчезал, и более ничто не напоминало, что некий чужеродный предмет, творение ничтожных людей, позволил себе тревожить покой этого великого и вечного места.

После почти полуторачасового марафона, раскрасневшийся и вспотевший Себастиан бросил наконец вёсла. Победоносно уставился на Курца, натужным голосом, чуть задыхаясь, произнёс:

— Ну-ка, малыш. А теперь… попробуй… повторить.

— Да легко.

Священник пропустил на место гребца Курца, задумчиво примерился к кормовой скамье, занимаемой Тимуром. Справедливо рассудил, что вдвоём они там не уместятся по причине его слишком больших габаритов, и уселся на деревянную дугу каркаса, к которой были приколочены доски корпуса.