Михаил Савеличев - Черный Ферзь

— Ферц! — еще раз каркнул Сердолик, не заметив, не почуяв произошедшего практически на его глазах метаморфоза, словно бы подтверждая собственную изначальную профессиональную непригодность быть Учителем, на чем так прозорливо настаивал Вандерер, дьявольским чутьем предчувствуя его слепоту к свершившемуся иудиному поцелую.

— Ничего-ничего, — успокаивающе махнула рукой бывшая жена. — Очень любопытно послушать мужчину, не кастрированного Высокой Теорией Прививания, — она отхлебнула из стакана. — Er hat etwas Tierisches.

— Мама, дядя хочет стать твоим мужем? — спросил малец, но ему никто даже не улыбнулся.

Бывшая жена встала с кресла, подошла к Сердолику и положила в его ладонь коробочку, напоследок погладив по щеке — обязательный аккорд подношения подарка человеку, окончательно ушедшему из ее жизни.

Корнеол какое-то время сидел неподвижно, разглядывая коробочку, которую так и не сжал пальцами. Она походила на зловещий подарок, преподнесенный страшной колдуньей ни о чем не подозревающей невинности. Поколебавшись, Сердолик переместил коробочку на стол и подрагивающими пальцами подцепил крышку. Внутри шевелилось нечто темное и живое, словно клубок червей, облепивших тухлятину.

Ферц с любопытством разглядывал пока малопонятное ему действо. Ему даже показалось, что он почуял запах гнили.

Сердолик запустил внутрь шевеления пальцы и, поморщившись, извлек из коробочки какую-то продолговатую штуковину. За ней потянулись черные нити, постепенно истончаясь и лопаясь с еле слышным звоном, будто сделанные из стекла. Одна из лопнувших нитей скользнула по пальцу Сердолика, и на нем тут же вспух багровый рубец.

— Осторожнее, он очень хрупкий, — предупредила бывшая жена, — без восстановительного эпителия быстро иссыхает. Пришлось придумать замену. В родном вместилище эпителий не такой жгучий, — и подумав добавила:

— Извини…

Сердолик ничего не ответил, поглощенный разглядыванием странной штуковины. Насколько мог рассмотреть со своего места Ферц, сделана она была из пористого металла, скверного качества, и несла на своих боках непонятные отметины, похожие на чеканку.

— Папа, ты хочешь стать чудовищем? — вдруг спросил белобрысый отпрыск.

От неожиданности Сердолик вздрогнул и чуть не выронил штуковину. На лбу его проступили крупные капли пота, но Корнеол быстро овладел собой и вымученно улыбнулся:

— С чего ты взял? Что за странные фантазии!

— Не кричи на ребенка! — повысила голос бывшая жена, хотя Сердолик вовсе и не думал этого делать — его сентенция ничуть не выходила за рамки дозволенной укоризны по отношению к отпрыску, по малости лет допустившего бестактность.

— А где бомба? — как бы между прочим поинтересовался Ферц.

— Какая еще бомба?! — бывшая жена Сердолика посмотрела на Ферца, рот распущен в брезгливой гримасе, относящейся то ли к Корнеолу, то ли к его подопечному, бесцеремонно влезшего поперек разгорающейся ссоры.

— Это ведь детонатор? — показал пальцем Ферц. — Похож во всяком случае.

— Ну-ка, ну-ка, господин Ферц, выскажите свое профессиональное мнение военного о данном объекте! — с преувеличенной веселостью и слипающимися от сухости губами воскликнул Сердолик и как-то небрежно сунул штуковину ему в руку.

Детонатор действительно был сделан из скверно обработанного металла, испещрен многочисленными выщербинами, так что на одной стороне активационная чеканка совсем расползлась, как чернила по рыхлой бумаге. Но дублирующий слой сохранился почти в неприкосновенности — четкий отпечаток странной закорючки.

— Похож на детонатор от живой бомбы, — высказал свое профессиональное мнение бравый офицер Дансельреха.

— Живой?! — воскликнул Сердолик.

Его бывшая жена ничего не воскликнула, лишь закусила до белизны нижнюю губу.

— Да. Их специально выращивают, или модифицируют. Особые генетические изменения, диета, — с удовольствием пояснил Ферц. — В результате организм насыщается активным компонентом и при соединении с детонатором взрывается. Очень эффективно при диверсиях.

— Имеете в виду — это люди? — недоверчиво спросила бывшая жена Сердолика.

— Лучше когда у бомбы две руки и две ноги. И мозги — для исполнения приказов, — наставительно ответствовал Ферц.

После долгого молчания Сердолик сказал:

— Страшные вещи говорите, офицер.

В ночь после семейного ужина бравый офицер Дансельреха, дасбутмастер Ферц лежал на кровати и размышлял как бы избавиться от расслабляющего тело пузырчатого шевеления, от которого казалось будто паришь в воздухе, обернутый в нечто теплое, и лишь крошечные пузырьки приятно щекочут напряженные мышцы.

Ферц предпочел бы устроиться на голом полу, в крайнем случае — на обычной военной лежанке, жесткой, как окоченевший труп, но глупый дом Сердолика упрямо возносил бравого офицера на такое вот лежбище, слезать с которого с каждым разом становилось все труднее и неохотнее.

Когда мысли о том, чтобы все-таки набраться сил, выскользнуть из-под сладчайшего тепла на прохладу свежего воздуха и устроиться где-нибудь на голой земле, как оно и подобает офицеру Дансельреха, окончательно перешли в плоскость сугубого теоретизирования, ибо Ферц так и не смог преодолеть зазора, отделявшего слово от дела, дверь вдруг стукнула и в комнате возникла бывшая жена Сердолика.

— Ты здесь? — хихикнув зачем-то спросила она, стянула с себя накидку и нырнула к Ферцу в убаюкивающее пузырение.

Поначалу Ферц принял произошедшее за сон, куда незаметно для него самого перетекла явь, смешавшись с вожделением. Ожидая касания разгоряченного тела, он от неожиданности вздрогнул, ибо тело бывшей жены Сердолика оказалось холодным и липким на ощупь. Ферц инстинктивно подался назад, отталкивая женщину руками и ногами, чувствуя как внутри поднимается волна отвращения, сжимая горло в предрвотном спазме, не давая вымолвить ни слова.

— Эй, бравый офицер, очнись! Это же я! — громко прошептала бывшая жена Сердолика, тем не менее нервно хихикая и продолжая хватать Ферца за разные части ледяными пальцами.

— Т-ты х-холодная, — натурально стуча зубами выдавил из себя бравый офицер Дансельреха, который все не мог решить — кошмар перед ним или самая что ни на есть реальность, а главное — что из этого для него предпочтительнее.

— Я развратная, — со все тем же противным смешком сообщила женщина. — Сейчас оно подействует, и я окончательно сорвусь с цепи, — она крепче сжала Ферца. — Ты когда-нибудь видел как человек воспитанный женского пола срывается с сексуальной цепи? — Она взгромоздилась на него, болезненно вцепившись Ферцу в плечи. Наклонилась к лицу, ее рассыпанные волосы щекотнули шею, возбуждая исключительно мурашки по всему телу Ферца. — Впрочем, если и видел, то успел забыть. Это утешает.