Владимир Ильин - Зимой змеи спят

— Кто это? — шутливо-грозным тоном спросил Рувинский. — Соперник? Не потерплю!..

— Этого парня вовсю ищут местные, — пояснила Ружина. — И знаешь, за что? За серию убийств!..

— Ну и что? — недоумевал Валерий. — При чем здесь?..

— А при том, — перебила его Ружина, — что он убивает не всех подряд, а только тех, кто, так или иначе, связан с Ассоциацией.

— Откуда ты знаешь, кто связан с Ассоциацией, а кто — нет? — удивился Рувинский.

— Ты что, обладаешь способностью видеть людей насквозь?

— Мне сказал об этом Резидент. Все те, кого этот киллер уже прикончил, — предатели, потому что они пытались вести с Ассоциацией двойную игру. И тогда их решили убрать… правильно, между прочим, решили… Лично я думаю, что Букатин тоже числится в этом списке.

Рувинский поежился, будто по его спине пробежал холодок.

— И со многими он уже расправился, этот терминатор-ликвидатор? — спросил странным голосом он.

Ружина хохотнула.

— Ну ты даешь, Валерик! — воскликнула она. — Ты что, совсем инфо не смотришь?..

О каждом случае исправно сообщали по местным средствам массовой информации. И, если им верить, на сегодняшний день список жертв составляет человек пять… или шесть…

Рувинский поднялся.

— Тебе еще кофе принести? — спросил он глухо.

— Нет, спасибо, Валерочка, на ночь много кофе вредно. Вдруг я заснуть не смогу?

— И Ружина хитро прищурилась, склонив русоволосую головку к плечу.

— Ну, положим, заснуть я тебе и так не дам, — пообещал Рувинский. — А я, пожалуй, еще хватану. Что-то в сон клонит…

— Стареешь, значит, — обвиняющим тоном сказала Ружина.

— Ага, старею… Вот будет тебе столько лет, сколько мне, посмотрим тогда, как ты себя ощущать будешь.

— Тоже мне, сравнил… жопу с пальцем, — грубовато возразила Ружина. — У вас, мужиков, всё совсем по-другому. Вы вон и в сорок пять трахаетесь, как жеребцы, а мы, женщины, — существа хрупкие и недолговечные. Не успеешь оглянуться — бац, и климакс на пороге!..

Не удержавшись, Рувинский подошел и, присев на корточки, уткнулся лицом в ее мягкий, душистый пеньюар. Нежная рука обвила его шею, и он почувствовал, как в макушку его клюнул легкий поцелуй…

Когда ему было хорошо с этой болтливой, взбалмошной, слегка занудной и фанатично преданной делу Ассоциации женщиной, то в голову не лезли всякие дурацкие мысли и сомнения. Но порой он невольно спрашивал себя, что же связывает их вместе, если у нее в том далеком времени остался любимый муж, а у него — любимая жена и почти взрослый сын, и если он и она так по-разному относятся к этому миру, который приютил их и которому они платили тем, что предавали его с каждым донесением, содержащим информацию о важных открытиях и исторических событиях, и разница в возрасте между ними составляет почти пятнадцать лет… Наверное, если это и была любовь, то какая-то особая ее форма, когда люди тянутся друг к другу не в силу того, что их объединяет, а в силу того, что их отличает друг от друга…

Он сходил на кухню и заварил еще кофе, а когда вернулся в комнату, то Ружина что-то набирала на клавиатуре компьютера.

— Ты пей, пей, — сказала она через плечо, — а я тут чуть-чуть поработаю… Один материал для Резидента надо подготовить.

Это «чуть-чуть» длилось почти полтора часа. Рувинский успел выпить уже третью чашку кофе и посмотреть какой-то фильм по голо, как вдруг выяснилось, что его Ружка-Стружка проголодалась, как волк, и тогда он нацепил на себя передник и отправился на кухню. Можно было, конечно, поручить приготовление ужина кухонному автомату, но он знал, что Ружина терпеть не может пищи, не приготовленной человеческими руками. В этом, как и во многом другом, она была страшной консерваторшей… консерватором… или как там правильно?..

Вообще-то ему действительно было уже пора ехать, но он сегодня почему-то тянул время. Было у него какое-то скверное предчувствие, что ли, хотя беды ни с какой стороны ждать вроде бы не следовало…

Они уже заканчивали ужинать, болтая о том, о сем и уже не вспоминая ни о каком резиденте и ни о каком Четверике-Букатине, и ни о какой Ассоциации и ни о каких заданиях, как вдруг будто сам черт потянул Рувинского за язык.

— Слушай, Руж, — неожиданно для себя сказал он, — а ты не боишься, что ты тоже в списке у этого ликвидатора и что в один прекрасный день он нагрянет к тебе и предъявит счет?

Она даже жевать перестала. Потом медленно-медленно отодвинула тарелку.

— Да ты что, Валера? — сказала она, становясь вдруг бледной-бледной. — Как у тебя язык-то поворачивается задавать мне такой вопрос?!.. Да я… Я же этих сволочей ненавижу больше всего на свете и всё делаю для того, чтобы им тут хуже стало, а раз так, то зачем Ассоциации меня убирать, зачем?!..

Он отвел в сторону свой взгляд. Действительно, это называется: ляпнул, будто в лужу… Уж кто-кто, а Ружинка может быть на этот счет спокойна. Ей вообще за ее бешеную преданность делу Ассоциации какую-нибудь медальку полагается дать…

— Да не волнуйся ты, Ружка, — стараясь говорить как ни в чем не бывало, сказал он вслух. — Ну нет, так нет… Я просто так… Думаю: а зачем тебе портрет этого парня в своем компе хранить? Боишься, значит, его, раз хочешь наизусть выучить физиономию этого супермена…

— Дурак же ты, Валерочка! — в сердцах сказала Ружина. — Ну, почему я должна его бояться, почему? Я же никого из наших не предавала, работала на совесть… Да просто так я его портрет храню, просто так, на всякий пожарный случай. Вдруг нас с ним судьба сведет, и тогда…

— И тогда ты ему отдашься как своему любимому герою, — с ехидцей предположил Рувинский.

Это уже было слишком, но он понял, что сегодня переборщил с иронией, лишь тогда, когда Ружину понесло.

Да, крикнула она ему в лицо. Да, такому мужчине не грех и отдаться, потому что, в отличие от некоторых интеллигентных нытиков, он единственный, кто делает свое дело, и делает это хорошо, несмотря на тот каждодневный риск, которому подвергается. Если бы каждый из нас выполнял свои обязанности как положено, то и не нужно было бы посылать сюда таких настоящих мужиков!.. Просто не надо забывать, что мы сюда не загорать и не прохлаждаться прибыли, а работать в тылу врага и что от того, как мы здесь будем работать, будет зависеть судьба всего мира — в первую очередь, нашего… Если мы будем работать честно, то наши родные и близкие смогут избежать несчастий и бед, болезней и… и смерти!..

Голос Ружины предательски задрожал, и Рувинский знал, почему…

Больше пятидесяти лет назад Ружина Яхина, один из лучших офицеров-аналитиков Министерства внутренних дел, вышла замуж за человека, которого очень любила. Они прожили вместе всего три года — три счастливых года. К сожалению, а, может, и к счастью, дети у них не получались, и врачи, когда они обратились к ним, только бессильно развели руками… Потом муж Ружины стал жаловаться на какое-то странное недомогание. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, хотя от капитального обследования он неизменно отказывался с нарочитой бодростью.