Лайт Дейтон - Огонь

Солнце скрылось за горизонтом, и на пустыню упала ночь. Небо усыпали звезды, в другое время юноша с удовольствием поглазел бы на них, но сейчас он боялся оторвать взгляд от следа. Холод пока не особенно его донимал, от песка, отдающего накопленный за день жар, поднималось тепло. На ходу одинокий пустынник жевал мясо, выжимал в рот сок кактуса, но усталость все равно разливалась по телу, заставляя двигаться все медленнее и медленнее. Хотелось спать.

Чтобы хоть как-то взбодриться, Редар стал считал про себя шаги. На четвертой сотне сбился, попробовал снова и понял, что стучит зубами от холода: пустынная ночь, наконец, вступила в свои права. Он закутался в шкуру, это помогло ненадолго. Тогда он набросил на плечи походное одеяло-паутину. Стало теплее, но намного тяжелее было идти – каждый шаг давался с трудом. Редар почти перестал замечать окружающее, он просто бездумно переставлял ноги, вцепившись глазами в след.

Долгое время за ним кралась сольпуга, а он так и не заметил. Чудовище все примеривалось к прыжку, но каждый раз замирало в нерешительности: запах паутины отпугивал ее. Сольпуга отстала, решив поискать добычу полегче.

Еще через две тысячи шагов он в первый раз упал. Поднялся с трудом, стряхнул с одеяла песок, побрел дальше. И через триста шагов упал снова. Дальше он уже не считал. Спустя некоторое время он упал и, не в состоянии больше встать, пополз вперед на четвереньках.

Ночь тянулась бесконечно. Казалось, что новый день никогда не наступит. И когда на восходе забрезжил слабый свет, Редар готов был подскочить вверх от радости, хотя сил на это уже не осталось. Он в изнеможении прилег на песок, решил дать себе небольшой отдых. От ночного холода совсем одеревенело лицо, пришлось растирать жестким краем меховой накидки.

Зарево на горизонте все разрасталось, вот уже полнеба окрасилось в розовой цвет. Казалось, где-то там, на востоке, за краем земли пылает гигантский костер. Тьма отступала, пески, будто подсвеченные изнутри, заискрились, заиграли мириадами песчинок. Становилось все светлее. Редар бросил взгляд на след и вздрогнул: за ночь он подобрался совсем близко, ровные, отчетливые отпечатки были оставлены не позже вчерашнего захода. Что-то в них его насторожило, но сразу же вниманием охотника завладела другая мысль: если учесть, что ночью пауки не двигались, то…

Редар – и откуда только силы взялись – быстро вскарабкался на гребень ближайшего бархана, огляделся. В полусотне перестрелов он приметил какие-то песчаные бугорки, весьма подозрительные на вид. Доходит ли до них след или сворачивает в сторону, было, конечно, не разглядеть, но тянулся он в ту сторону, это точно.

Догнал! От этой мысли юноше стало радостно и жутко. Радостно оттого, что он оказался отличным пустынным следопытом, сумел выследить врагов и догнать их. А жутко… Ну, это понятно. Кому из людей не станет страшно от близости смертоносцев? Пусть даже это и бураки, почти не владеющие ментальной мощью.

Он решил дождаться на гребне, пока твари вылезут из своих ночных пристанищ – ничем иным эти странные бугорки не могли быть. Надо только спуститься вниз к брошенной перевязи за водой и мясом. Ожидание будет долгим, можно отдохнуть и подкрепить силы.

Теперь в пылающем зареве приближающегося восхода отчетливые следы можно было рассмотреть внимательнее. Сохранились они отлично. Редар осмотрел их еще раз, с трудом гоня от себя наваливающуюся усталость. Чем-то они ему не нравились… Что не так?

Внезапно он понял. У того, кто оставил эти следы – три пары, шесть ног, а не восемь, как у всех пауков! Может, ему попался какой-то калека… Ну-ка, а другой? То же самое! У всех… восьмерых?! Один куда-то за ночь подевался. То есть, за ночь для Редара, а для них самих – за длинный дневной переход. Итак, восемь пауков-калек. Охотник хмыкнул. Что за глупость!

Есть другой ответ, очень простой. Его первым дал еще Салестер. Это не пауки.

Чтобы не пропустить момент, когда из нутра ночевок вылезут на свет неизвестные твари, юноша перебрался на следующий бархан, поближе – отсюда было все видно, как на ладони. А сам он останется незамеченным, ни одно насекомое его не разглядит. Куда им соревноваться с глазами людей! Теперь, когда он убедился, что преследовал вовсе не смертоносцев, страха почти не осталось. Какое чудовище пустыни, даже само опасное, может сравниться со смертоносцами?!

Не отрывая взгляд от цели, Редар сцеживал сок гувару в ладонь, потом жадно слизывал горькую влагу.

Как ни готов он был к этому, но когда песчаные бугры зашевелились и наружу полезли ярко-рыжие, сверкающие на солнце отполированным хитином монстры, пустынник вздрогнул.

Это же муравьи!

Но что они делают здесь? В сердце Великой пустыни муравьи никогда не селились, только по краям, где побольше пищи. Зачем тогда они убивали людей так далеко от своей охотничьей территории? Не для пропитания, это уж точно…

Муравьи тем временем старательно очищались от песчинок, налипших на лапы и брюшко и застрявших в сочленениях. Потом, будто по команде, рванули с места и спокойным, размеренным бегом двинулись вперед. Редар выругался, отбросил в сторону выдавленный лист гувару, схватил перевязь, оружие и помчался за ними.

Муравьи бежали быстрее уставшего человека, но след оставался четким, ясным, и Редар уже не боялся потерять его. Сначала шестиногие трусили в том же направлении, что и вчера, но к полудню начали все больше забирать к закату. Песок под ногами медленно светлел, из желто-бурого становясь почти белым. Юноша слышал от охотников Кромки, что где-то на северо-западном крае Великой пустыни пески сменяются узкой полосой невысоких холмов из белого камня – известняка, или крепчатника. Ветер веками трудится над ним, неутомимо долбит свирепыми порывами крепкие с виду утесы, и мелкая крошка оседает в пустыне, устилая грязно-белым покрывалом привычный песчаный ковер. Холмы не пускают знойные пустынные ветра дальше, и за ними начинается степная долина.

Через полторы сотни перестрелов впереди показалась и стала постепенно расти ввысь и вширь сплошная цепь холмов. Но расстояние оказалось обманчивым – тени все удлинялись, а холмы будто бы не становились ближе.

Лишь к самому закату муравьи привели Редара прямо к утоптанной тропинке, круто карабкающейся вверх по склону ближайшего холма. Из последних сил, оступаясь и падая, он лез и лез, пока тропа неожиданно не вывела его на вершину. Наверху ощутимо задувал пронизывающий ветер, и юноша поспешил дальше. Спускаясь вниз, он успел приметить, что солнце уже наполовину скрылось.

Вторую ночь он провел с относительным удобством в выемке неглубокого ущелья. Ветра здесь не было, накидка и одеяло хорошо согревали, так что путник смог выспаться и восстановить силы. Проснулся он незадолго до появления солнца. Там, внизу, в пустыне восход уже начался, но здесь верхушки холмов еще скрывали от глаз ослепительный диск.