Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

Нет, так нельзя. Я твёрдо уверена, что видела командира с ножом в руке, готовящегося меня убить, а что до цвета его глаз, то в этом заключается какая-то тайна, и я до неё докопаюсь.

После своего дежурства я решила не изнурять себя ненужными бдениями, а отдохнуть. Если уж ночью меня окружают кошмары и вызывает таинственная сила, то днём ничто не помешает мне выспаться. И я выспалась, да ещё как чудесно! И хорошо сделала, что подкрепила свои силы, потому что я, и отдохнув, чуть себя не выдала, а если бы весь день промучилась без сна, то не сумела бы сдержаться. Я как раз сидела перед экранами и, зная, что бортинженер учится на штурмана где-то рядом, не смотрела на дверь. Мы были в рубке одни. Вдруг я почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной, обернулась и еле удержала крик, потому что это был мистер Уэнрайт, а бортинженера поблизости нет. Меня спасло лишь то, что я обратила внимание на цвет его глаз (они были серыми), и что командир стоял, спокойно глядя на экраны. Надеюсь, что он не заметил моего смятения. А немец, как и следовало ожидать, отошёл к очередному прибору.

Обед вновь показался мне кошмаром. Не столько обед, сколько дорога из рубки в столовую и из столовой в рубку. Однако никаких агрессивных намерений командир не проявлял и даже ни о чём со мной не говорил.

Сейчас, закончив записи в дневнике, я начинаю жалеть о своей нерешительности. Что мне стоило попросить мистера Гюнтера запереть мою дверь снаружи? Была бы я сейчас спокойна, потому что чувствовала себя в безопасности. Правда, этот служака немедленно доложил бы обо всём командиру… А вдруг этот убийца, узнав про мои трудности, сумеет ими воспользоваться? Ладно, раз дело сделано, то отступать поздно. Как-нибудь переживу и эту ночь.

Вот опять кто-то подходит к моей двери. Нет, мне это не показалось.

Вновь мне придётся заполнять свой дневник всякой чушью, но я долго крепилась, противопоставляя чужой воле свою. Счастье, что у меня есть ещё одна чистая тетрадь, где я смогу продолжить свои записи, когда закончится эта. Не могу понять, сильнее звучит таинственный зов в эту ночь или слабее, но я его чувствую и едва удерживаюсь, чтобы не открыть дверь и не дойти до рокового угла, где иногда ведутся разговоры наедине, а теперь стоит смерть. "Жизнь ликует, но смерть всегда соберёт свою жатву." Так говорила Серафима Андреевна в день гибели. А ещё она сказала, что я разумна, применив при этом обращение «глупая». Наверное, и то и другое верно. Я глупа, раз умалчиваю правду о командире, но я разумна, иначе ещё вчера была бы убита. На этот раз я не стала бросать ключ под койку, а очень аккуратно засунула его в самый дальний угол, так что, доставая его, мне придётся изрядно помучиться. Может, физические упражнения, которые мне придётся проделать, чтобы достать ключ, вернут мне мою волю, если я её лишусь.

Нет, сегодня таинственный незнакомец, призывающий меня к себе, утратил свою власть, а может, я нашла способ ей противостоять, но я чувствую в себе способность бороться. Сила, призывающая меня к себе, ослабевает. Вот она и исчезла.

14 февраля

А всё-таки хорошо, что я не отдала ключ мистеру Гюнтеру. Не знаю, насколько сильна моя воля, но я очень рада, что её хватило на то, чтобы противостоять ночному зову. Страшное существо, ждущее меня за поворотом коридора, потеряло надо мной власть.

Я сейчас рассуждаю, как эгоистка, радующая, что избежала смерти. Сама-то я смерти счастливо избежала, а вот… Но я пишу документ, а не обычный дневник, поэтому обо всём буду рассказывать по порядку.

— Доброе утро, мисс, — встретил меня бортинженер.

— Доброе утро, сэр.

Я поглядела в конец коридора. Там, за поворотом меня ждало нечто. Наверное, оно стояло, напряжением мысли сковывая мою волю и заставляя идти к себе. Был ли это командир, или кто-то из учёных, или таинственное существо, про которое Серафима Андреевна сказала, что это не человек, однако оно было бессильно вызвать меня к себе.

В рубке находился только первый штурман.

— В четыре часа командир был срочно вызван мистером Державиным, — сообщил он.

Хорошо было хоть то, что его вызвали не по поводу мистера Державина. Только бы ничего не случилось с мсье Роком! Мне страшно за всех, но страшнее всего за моего соотечественника и весёлого француза.

— Неизвестно, что случилось? — спросил мистер Гюнтер.

— Нет.

Ожидание и неизвестность всегда мучительны, а меня к тому же терзала совесть. Не знаю, как бы я жила дальше, если бы выяснилось, что преступление совершил мистер Уэнрайт, а я могла его предотвратить, но не сделала этого.

Мы все вздрогнули, когда прозвучал сигнал вызова командира. Такой же, только более тихий сигнал одновременно должен был прозвучать в маленьком цилиндрике, приколотом к лацкану куртки мистера Уэнрайта.

Первый штурман щёлкнул рычажком, спросил, в чём дело. Выслушал и выключил переговорное устройство.

— Оставайтесь здесь и не покидайте рубку, — приказал он нам.

— Что случилось, сэр? — спросил бортинженер.

— Звонил повар. Недалеко от двери в столовую лежит убитая женщина.

Мы переглянулись и с ещё большей тревогой принялись ожидать разъяснения событий, однако прошло немало времени, прежде чем в рубку заглянул первый штурман.

— Мистер Гюнтер, нам нужна ваша помощь, — сказал он. — А вы, мисс Павлова, оставайтесь здесь и не беспокойтесь, потому что мы рядом.

— Что случилось, сэр? — спросила я.

— Многое, мисс. Убили мисс Яниковскую, а мистер Агирре бросился на дежурившего с ним ночью мистера Кондора и был убит ударом в голову третьим дежурным, мистером Бойтано. Мистер Кондор умер от полученных ран. Подробности вы узнаете потом.

Не могу передать словами, какие я испытывала мучения. Сеньор Агирре набросился на мистера Кондора и нанёс ему такие страшные раны, что он скончался. А мистер Бойтано ударил испанца по голове, чтобы защитить терзаемого им человека. Я отчётливо представила себе канадца Неда Бойтано. Подвижный жилистый мужчина с очень ясными глазами. Поразительно ясными. Я где-то читала, что слишком ясные чистые глаза бывают лишь у детей и шулеров. Австриец Стефан Кондор, напротив, имел глаза совершенно невыразительные и сонные. И вот испанец Мигель Агирре с чёрными умными глазами, у которого ужасной смертью погибла любимая, вдруг ни с того ни с сего набросился на пожилого человека, не посмотрев даже на присутствие третьего лица. Как бы ни влияла проклятая планета на психику, но всё-таки нужен повод, чтобы до такой степени забыться, ведь до сих пор убийца соблюдал осторожность.

Я назвала испанца убийцей, но ведь я не знаю, он ли убил негритянку. Может, в процессе работы речь зашла о смерти мисс Хаббард, и сеньору Агирре показалось оскорбительным какое-нибудь замечание? Каждому из выходивших на планету приходится бороться с собственным легионом бесов, вот бесы сеньора Агирре и выиграли битву, заставив его броситься на человека, которого он посчитал обидчиком. И в спокойной обстановке Земли в несчастье у человека обнажаются нервы. А тем более на этой планете. Мне прежде не нравился испанец, но сейчас я пыталась его как-то оправдать.