Вольдемар Грилелави - Ангел-пророк

Долго никто не спорил и не возражал, а просто мальчишки разлили по стаканам вино и предложили тост за праздник Великой Победы и за его юбилей. Все-таки этот праздник и собрал их вместе.

— А у меня и папка, и мамка воевали, — похвалился Семен. Он был самым старшим из всей компании и уже давно закончил школу. Только в армию его почему-то не брали. Вот он и ходил по инерции в Дом Пионеров.

— И у меня, и у меня! — понеслось вокруг праздничного стола, и все весело стукнулись стаканами и залпом опрокинули вино. Сладко облизнулись и жадно набросились на закуску. Обед прошел давно, а потому толпа была зверски голодной, как проголодавшиеся звери. Шум жующего народа на время приостановил разговоры.

— Антон, а ты в каком районе живешь? Спросила Маша, запихивая в рот кусочек колбасы и заедая его плавленым сырком. — Лично я рядом с Домом Пионеров. Совсем близко. Мне всего две минуты идти.

— Так ты в 19-ой школе учишься? — удивился Антон. — А почему я тебя ни разу там не встречал?

— Нет, я в 24-ой. Просто мы с родителями в этот район совсем недавно переехали. А менять школу не захотелось. Тут учиться осталось ерунда. А там все привычное: и друзья, и учителя.

— А-а-а! — протянул Антон. — Ты потому недавно и пришла в этот оркестр. А раньше где играла?

— В школьном оркестре и играла. У нас там тоже Александр Иванович руководил. Он меня сюда и переманил. Сразу, как только мы переехали, Александр Иванович и предложил ходить в его оркестр. А ты давно поешь?

— Давно, — тяжело вздохнул Антон, показывая своим протяжным стоном, насколько нелегкий для него этот труд. — Я и петь-то не умею, — смело признался он уже после второго стакана.

— Ха! — хихикнула весело и отвровенно Маша. — А поешь зачем? Для веселья или чтобы дома не скучать?

— Ага! — согласился Антон. — Мне сюда нравится ходить, по городам разъезжать, путешествовать. А петь хотелось бы так же, как все поют в хоре. Да вот природа такого таланта не подарила.

Уже после очередного пятого или шестого тоста Маша шепнула на ухо что-то секретное своей подружке, сидевшей рядом по правую руку, и под ее хихиканье потащила Антона из комнаты.

— Только не хулиганьте сильно там, — уже громко и со смехом предупредила подружка им вслед. И Антон смутно догадался, о чем они там шептались, и какова причина ее внезапного веселья.

Маша вела его в соседнюю пустую комнату и явно не для продолжения светской беседы с опросом его биографии. Он уже предчувствовал близкое знакомство с объектом долгодневной влюбленности. И от разыгравшегося воображения у него слегка вскружилась голова, и заклинило в горле, словно в рот положили большой кусок неспелой хурмы. Он уже вполне осознанно боялся лишь одного: только бы не проснуться и досмотреть этот запретный сон до конца. Но уже в шаге от этой вожделенной двери, ведущей в тайное и сокровенное, он с ужасом ощутил, что покидает это далекое детство, возвращаясь в родную комнату-спальню 21-го века.

А рядом мирно и тихо посапывала жена, совершенно не догадываясь о драме, разыгравшейся абсолютно рядом в нескольких сантиметров. Антон старался со всей силы сдавливать веки, чтобы попытаться вновь вернуться в сон, где он был тем пятнадцатилетним пацаном, которого впервые в жизни любимая девчонка пригласила в уединение. Ему не терпелось узнать, зачем же она, то есть, Маша, если ее и в самом деле звали так, пригласила его в темную пустую комнату, перед этим предупредив подругу, чтобы им никто не мешал. Гипотетически предположить можно, что она хотела уже там наедине предоставить Антоны право предпринимать самые смелые замыслы и поступки. Но ведь хотелось не только предположить, но и испытать.

Однако сон улетел в небытие и возвращаться не обещал. Антон уже осознавал, что повторения не дождется, поскольку такое возможно лишь один раз в жизни. Даже если удастся усилиями воли уснуть. Удалось-то, удалось, да все понапрасну. Опять замелькали глупые бессмысленные картинки с непонятными персонажами и бестолковыми незапоминающимися эпизодами. Все повторилось, как в обыденные каждодневные сновидения без впечатлений и воспоминаний той далекой и манящей юности. Неужели ему сегодня приснилось именно то видение, о котором он часто мечтал, подробно представляя и рисуя тайные свидания с этой очаровательной обворожительной незнакомкой с домрой в руке, которая так музыкально и печально пела от ее пальчиков, что бегали удивительно ловко и быстро по грифу инструмента.

Скорее всего, это он в своих фантазиях назвал ее Машей, оттого и приснилось это имя при знакомстве с девчонкой. А так запросто у нее могло быть совершенно иное имя. Да сейчас она и выглядит старенькой старушенцией. На все целых 65 лет. В таком возрасте уже и прабабкой можно стать. Но ведь там во сне она была той молоденькой и настоящей, что Антону от обиды за пропавший сон даже плакать хотелось. Подразнил, скотина, и отнял игрушку. Антон повернулся на другой бок, тяжело и печально вздохнул и вновь улетел в то самое свое пятнадцатилетнее детство. От такого подарка Антон даже во сне страшно поразился и удивился. Случилась как в знаменитой сказке по ужасно большой просьбе, которую он произносил, молча со слезами на глазах. И этот некто, что управляет сновидениями, сжалился и вновь зашвырнул его в тот же полутемный коридор рядом с потайной и заветной дверью, которую он не успел перед просыпанием открыть.

Вот только Маши рядом уже не оказалось. Но само его сознание шептало, что она как раз успела уже войти в эту комнату, а он почему-то все еще топтался у закрытой двери в коридоре. Проглотив волнующую слюну и набравшись смелости, Антон, поборов все страхи и сомнения, толкнул эту проклятую дверь, разъединившую их на два мира. Жмурясь от яркого света и спасаясь руками от непонятных лучей, невесть откуда явившихся сюда, Антон понял, что попал в абсолютно иную атмосферу событий и явлений, чем ожидал, стоя в коридоре за дверью некой комнаты, которой здесь не оказалось. Антон попал на перрон огромного аэропорта, по которому сновали взад-вперед заправщики и автомобильные трапы. А Маша уже стояла в проеме дверей в салоне перронного автобуса, который хотел увезти ее к самолету, возле которого уже стоял один из трапов. Она покидала этот город навсегда. Из-за шума рычащих и гудящих самолетов Антон не слышал ее голоса, но он по губам и по улыбке понимал, что она улетает, что она очень рада такому событию, и что прощается сегодня с Антоном навсегда.

— Ты куда и зачем? — кричал Антон, словно не мог понять, почему она прощается с ним, хотя в сознание смутно проскальзывало некое далекое воспоминание о проведенных с ней страстных минутах. Он не слышал самого себя, но она понимала и шептала в ответ, из чего Антон понимал, что она, как и обещала, улетает в Москву поступать в свой желанный институт.