Юрий Нестеренко - Приговор

призрачным светом.

Лишь когда небо на востоке начало светлеть, мы свернули в

подходящую рощицу справа — достаточно густую, чтобы скрыть нас от

посторонних глаз, но при этом проходимую для быков и подводы. Был самый

холодный предутренний час, и я позволил себе развести небольшой

костерок, надеясь, что он не виден за деревьями. Мы наскоро перекусили

оставшейся курятиной.

— А теперь, — объявила Эвьет, — когда нам уж точно никто не мешает,

объясни, наконец, что это была за штука, разнесшая черепушку Жерома.

Я, конечно, понимал, что этого разговора все равно не избежать. И

уже придумал, как свести риск к минимуму.

— Расскажу и покажу, но прежде ты должна обещать, что никогда, ни

при каких обстоятельствах, не возьмешь эту вещь без моего разрешения.

— Обещаю, — легко согласилась Эвелина.

— Помните, баронесса, вы дали слово.

— Дольф! — теперь в ее голосе звучало возмущение. — Я тебя

когда-нибудь обманывала? Или брала что-нибудь без спросу? По-моему, если

у кого из нас двоих и имеется воровской опыт, то этот кто-то не я!

— Уела, — вынужден был признать я. — Ладно, смотри, — я вытащил

огнебой. — Прости, но только из моих рук — иное слишком опасно.

Эвьет принялась разглядывать в свете костра диковинный предмет.

Главную его часть составляли четыре металлических трубки, соединенные

параллельно в одной плоскости, вплотную друг к другу. С одного конца все

они были открыты, с другого оканчивались подобием молоточков. Под самой

нижней трубкой располагалась деревянная рукоятка, имевшая расширение

вверху; в этом расширении было проделано круглое отверстие, в котором

находилась спусковая скоба.

— Похоже на музыкальный инструмент, — заметила Эвелина. — Я видела

такой у бродячих артистов, когда мы ездили на праздник в Пье.

— Да, на сиринкс, — согласился я. — Его еще называют флейтой Пана,

хотя церковь не одобряет это название, считая пропагандой язычества…

Но у сиринкса все трубки разной длины, а здесь — одинаковой. И там нет

рукоятки.

— Зато твой инструмент звучит громче, и от его музыки люди

буквально теряют голову, — блеснула остроумием Эвьет.

— Кстати, я, признаться, ожидал, что ты потом из-под телеги полчаса

от страха не вылезешь, — улыбнулся я.

— Ты в самом деле считаешь меня такой дурой и трусихой? -

приподняла бровь баронесса.

— Я считаю тебя очень умной и смелой девочкой. Просто я уже видел,

какое впечатление огнебой производит на людей, включая закаленных в боях

воинов.

— Ты ведь рассказывал, что вы с учителем работали над военными

проектами, и не все ваши изобретения пошли в дело. Я сразу поняла, что

это — одно из них. Значит, оно называется огнебой? И как оно работает?

— Ты все поняла правильно, — кивнул я. — На самом деле, ты даже

можешь догадаться, каков его принцип действия. Ибо главный его элемент

ты видела в деле еще до боевого применения, — это я мог ей сообщить, ибо

не собирался рассказывать рецептуру.

— Неужели порошок от клопов? — улыбнулась Эвелина.

— Нет, конечно, — хохотнул я. — Но на самом деле ты не так далека

от истины.

— Огнебой — значит, бьет огнем… — рассуждала вслух девочка. -

Огонь… А! Вспомнила! Ты посыпал каким-то порошком сырые ветки, и они

ярко вспыхнули, несмотря на дождь!

— Ну я же говорил, что ты очень умная, — я вновь расплылся в

улыбке.

— Но Жерома не сожгло. Ему разнесло голову.

— Все дело в том, как использовать порошок. Если он просто рассыпан

на открытом воздухе, то он хорошо горит и не более чем. На большее, чем

разжигание костра, он не пригоден. Но если его сжать в небольшом

замкнутом объеме, то даже от малой искры происходит взрыв, подобный

взрыву вулкана в миниатюре. Жерло вулкана выбрасывает камни на высоту в

несколько миль, а ствол огнебоя выстреливает свинцовые ядрышки с такой

силой, что они пробивают самый тяжелый доспех, не говоря уж о кости

черепа.

— Здорово! Воистину, химия — великая наука! Так это из этой штуки

ты убил своих первых троих?

— Да, и всех последующих тоже… Именно это — мое настоящее оружие.

А меч я ношу лишь для видимости. На самом деле я им практически не

владею, — признался я не без некоторого смущения. — Ну, то есть, знаю

пару самых простых приемов, и могу рубануть того, кто нападет с голыми

руками или с ножом… но против сколь-нибудь умелого мечника у меня нет

ни малейшего шанса.

— Да, имея такое оружие, можно, конечно, обходиться без меча… Но

почему до сих пор ты его не применял? Я имею в виду, во время нашего

путешествия?

— Ну, у огнебоя тоже есть свой недостаток — четыре раза можно

выстрелить быстро, а потом надо перезаряжать каждый ствол, и это

занимает время, — назвал я не главную причину. — А если бы сделать еще

больше стволов, он был бы слишком тяжелым.

— Думаю, после четвертого выстрела все, кто еще оставался бы в

живых, удирали бы со всех ног, — проницательно возразила Эвьет.

— Это да, — согласился я. — Или стояли бы, остолбенев и намочив

штаны. Как громом пораженные, вот уж воистину… Но раз на раз не

приходится, знаешь ли…

— Но ведь не из-за этого огнебой не приняли на вооружение в

Виддене?

Что ж, от этой темы все равно было не уклониться.

— Нет.

— Так почему?

— Потому, — усмехнулся я, — что иначе новым императором стал бы не

Йорлинг, и не Лангедарг, а видденский бургомистр. А мой учитель все же

не настолько хорошо к нему относился. Он ни словом не обмолвился о своем

изобретении городским властям, — продолжил я уже серьезно. — По правде

говоря, как он мне признался, в первый момент он не хотел говорить о нем

даже мне. Но нужно было совершать дальние поездки в это опасное время, и

требовалось оружие, способное обеспечить мою безопасность — безопасность

одинокого путешественника во враждебном мире… Вообще, сам огнебой -

это преимущественно моя разработка, — похвастался я. — Я, например,

додумался расположить стволы друг над другом — стрельба начинается с

верхнего, при этом отдача подбрасывает руку, и следующий ствол

оказывается на месте разряженного, почти не сбивая линию прицела…

После того, как учитель создал порошок, ему не слишком хотелось

заниматься дальнейшими работами в этой области. Он даже самому порошку

не стал придумывать название. Так и осталось, просто "порошок"…

— Но почему?! — не вытерпела баронесса.

— Потому что он сам испугался своего творения, Эвьет, — вздохнул я.

— Потому что порошок — это абсолютное оружие. Оружие, способное

уничтожить все. Ничего подобного в человеческой истории еще не было…