Юрий Нестеренко - Приговор

белого камня могли бы внушать уважение, будь они, впридачу к толщине,

еще раза в два повыше. Дорога ныряла прямиком в скругленную поверху арку

ворот, охранявшихся, вопреки обыкновению, одним-единственным стражником

(не исключено, впрочем, что его товарищ, в нарушение правил караульной

службы, отошел по нужде). Когда мы въезжали в ворота, на тупом

веснушчатом лице стража отчетливо отобразилось то, что мой учитель

называл когнитивным диссонансом: он явно не мог совместить бесспорно

крестьянскую, запряженную быками телегу и городской, весьма вероятно

(особенно с учетом рыцарского меча), даже дворянский облик того, кто ею

правил. Детина открыл было рот, чтобы востребовать с нас пошлину,

причитающуюся с крестьянских подвод, затем, встретившись с моим, уже

отработанным, господин-баронским взглядом, передумал и даже попытался

изобразить лицом некое подобострастие, потом, видимо, решил, что телега

есть телега, кто бы на ней ни ехал, и дернулся в нашу сторону, дабы все

же исполнить свой долг.

— Смирно, солдат! — скомандовал я. — Где твой напарник?!

— Он… это… — окончательно растерялся веснушчатый, — не извольте

беспокоиться, он сей минут будет…

— "Сей минут!" — передразнил я. — А грифонцы явятся, им тоже

подождать предложишь?! Развели бар-рдак! Судьбу Комплена захотели?!

— Свят-свят… — рука караульного дернулась перекреститься.

— Молчать! Как стоишь на посту?! Как отвечаешь старшему по званию?!

Ну, я поговорю с комендантом!… Имена! Твое и напарника!

— Ваша милость, не губите… — на сборщика пошлины жалко было

смотреть.

— Смирно! Плечи расправить, брюхо втянуть! Пугало огородное! "Не

губи-ите…" Где таких только набирают… Молчать! И напарнику своему

передай, р-раздолбаю, что если он еще хоть одной ногой с поста…

— Так точно!

— Не слышу!

— Так-точно-мой-гасп-дин!!!

— Ну хоть немного на солдата стал похож… Смирно стоять! Что ты на

меня уставился?! Ты меня охраняешь?! Ты город охраняешь! На дорогу

смотри!

Оставив бедолагу преданно пялиться на пустой до самого горизонта

тракт, мы гордо въехали в город. Колеса загрохотали по скудно

присыпанной соломой брусчатке. Эвьет, наконец, перестала сдерживаться и

расхохоталась.

— Дольф, ты был бесподобен! "Р-р-развели бар-р-дак!" "На дор-р-рогу

смотр-ри!"

— Ага, — улыбнулся я не без самодовольства. — Как там говорил

покойный капитан — солдаты бывают умные и мертвые? Он не учел третью

категорию — городская стража. Девять из десяти — дармоеды и взяточники,

откуда уж тут взяться уму… И так, между прочим, было еще до войны. Ну

ладно, пора выяснить, куда это мы попали.

Все необходимое мы узнали у первого же прохожего. Городок назывался

Ра-де-Ро, и в нем после того, как разорились все конкуренты, остался

единственный постоялый двор под предсказуемым названием "Золотой лев"

(было, впрочем, еще некое заведение "Толстый Жакоб", но оно, по словам

горожанина, представляло собой "чистую клоаку" и имело славу бандитского

притона — что, естественно, не мешало ему функционировать прямо под

носом у городской стражи, вполне подтверждая сказанное мной ранее).

Итак, мы направились в "Золотой лев", располагавшийся возле рыночной

площади. Напротив постоялого двора обнаружилась лавка старьевщика, где

я, не особенно даже торгуясь, избавился от остававшегося на подводе

барахла Жерома и Магды.

Загнав телегу под навес и быков — в стойло (в общем сарае уже

дожидались хозяев несколько лошадей, два мула и один осел), мы

отправились смотреть комнаты. Увы, несмотря даже на принятое мной

решение не скупиться (ибо наши финансовые дела пока еще обстояли

неплохо), по-настоящему хороших номеров найти так и не удалось. Даже

дорогие комнаты были грязноваты, и кухонный чад непостижимым образом

проникал и в самые дальние углы деревянного здания. То ли "Золотой лев"

так испортился после победы в конкурентной борьбе, то ли — что

показалось мне более вероятным — победа эта была достигнута

специфическими средствами, скажем, не без помощи бандитов из "Толстого

Жакоба". В самом деле, едва ли им было безразлично, кто в городе

останется единственным, помимо них, участником гостиничного бизнеса, и

почва для взаимного сотрудничества была тут самой плодородной.

Но, так или иначе, других вариантов все равно не было, и мы выбрали

средней цены комнату на втором этаже, в противоположном кухне крыле.

Покосившись на паутину в углу с висевшим в ней мушиным трупом, я решил

оставить ее в покое: истребитель мух и комаров нам скорее союзник,

нежели враг. А вот антиклопиный репеллент здесь определенно был не

лишним. Обернувшись к сопровождавшему нас слуге, я сообщил, что мы берем

комнату; он спросил, желаем ли мы ужин в номер. Представив себе местную

трапезную, где даже вечный полумрак не в состоянии скрыть грязь и

копоть, а ароматы прогорклого масла мешаются с вонью крепкого пива (и

тех, кто, рыгая и потея, пьет это пиво большими кружками), я решил, что

уж лучше получить еду с доставкой. Мы заказали жареную рыбу, выловленную

в местной реке (оказавшуюся мелкой, как и сама речка, но достаточно

вкусной); заодно я расспросил слугу о дальнейшей дороге на Нуаррот и

получил столь обстоятельное объяснение, что даже расщедрился на чаевые

(чего обычно не делаю, полагая нелепым платить слуге за то, за что он и

так получает жалование). Исходя из этих объяснений (и пополнившего мою

самодельную карту рисунка), выходило, что, при нашей нынешней скорости,

мы будем в Нуарроте не позднее чем через три дня.

Ночь прошла без всяких неприятностей (очевидно, благодаря моему

репелленту), если не считать какого-то пьяного, вздумавшего орать

похабную песню где-то под окнами. Но не успел я подумать, как было бы

славно его пристрелить, как неподалеку хлопнула ставня, и послышался

плеск выливаемых на голову дебоширу нечистот — после чего концерт

прекратился.

Рано утром, позавтракав последней парой вареных яиц из еще

остававшихся у нас припасов, мы спустились во двор и направились к

скотному сараю. Никого из людей, включая и местную прислугу, в этот

ранний час там не было. Я пошел прямиком к нашим быкам, не обращая

внимания на других животных, но Эвьет вдруг остановилась, как вкопанная,

и дернула меня за рукав.

— Смотри! Это же Верный!

Я недоверчиво посмотрел туда, куда она показывала. Действительно, в

одном из денников, пустовавшем накануне вечером, стоял великолепный

черный конь со светлой гривой и белым пятном на лбу (ног и хвоста не