Юрий Нестеренко - Приговор

того, что найдут у меня при обыске.

— Стой! — крикнул я.

— А то что? — он оторвал ногу от земли, делая последний шаг к

двери.

— Эвьет, стреляй!

Но выстрела не было. Солдат был уже в дверях. Нас разделяло не

меньше восьми ярдов, и у меня совершенно не оставалось времени

прицелиться — однако это был единственный шанс. Я выхватил огнебой и

выстрелил.

В замкнутом пространстве сарая грохнуло еще громче, чем на открытом

воздухе. Животные испуганно шарахнулись в своих стойлах, даже Верный

дернулся и резко мотнул головой — как-никак, я пальнул практически у

него над ухом. Громко заорал осел.

Кавалерист стоял на ногах, тупо глядя на выползающий из

разряженного ствола едкий дымок, и в первый миг мне показалось, что я

промазал. Но затем я увидел кровь, обильно текущую по доспехам из дыры в

боку, и герцогский гонец сперва выпустил сумку и меч, а затем повалился

на пол сарая, все-таки оставшись, к моему облегчению, внутри. Впрочем,

его все равно обнаружит первый же, кто войдет, и нет даже смысла

оттаскивать труп в какое-нибудь пустое стойло — запах свежепролитой

крови вкупе с оставшимся на полу липким багровым следом все равно

привлекут внимание.

— Быстрее! — я вновь обернулся к Эвьет, и на сей раз она не

заставила себя ждать, мигом запрыгнув на коня. Мы поскакали к выходу; у

двери я, уцепившись левой рукой за луку седла, свесился вправо и

подхватил с пола сумку мертвеца. Мародерствовать, так мародерствовать.

Уже в следующий миг я убедился, что правильно не стал пытаться

прятать тело. К сараю уже бежал какой-то тип с мечом в руке, вероятно,

слышавший выстрел, а может быть, и видевший сквозь дверной проем, как

упал убитый. Мы чуть не столкнулись; незнакомец едва успел отпрянуть

из-под копыт Верного. Во весь опор мы вылетели со двора. Вслед нам

неслись крики.

Мы галопом помчались по городу, пугая и заставляя шарахаться к

стенам редких по раннему времени прохожих. Теперь для полноты счастья не

хватало только заблудиться в лабиринте кривых улочек, но он, на нашу

удачу, все же вывел нас к воротам — правда, не к восточным, как я

планировал, а к южным, выходившим прямиком на мост через реку. Это меня,

впрочем, не смутило — маршрут до Нуаррота можно было выстроить и таким

образом, хотя и пришлось бы сделать некоторый крюк вокруг леса,

отклонившись сперва к югу, затем к северу. Проскакав мимо сонных

стражников, подпиравших стены арки ворот, мы покинули Ра-де-Ро. Копыта

выбили гулкую дробь по мосту, словно по натянутой коже барабана. Лишь

около получаса спустя, окончательно убедившись в отсутствии погони, я

позволил Верному перейти на обычную рысь.

— Это было обязательно? — спросила Эвелина.

— Ты не оставила мне выбора, — сердито ответил я. — Мы же

договаривались, что, если я говорю "стреляй" — надо стрелять! Теперь

пойдут черт знает какие слухи…

— Я не про огнебой. Обязательно было его убивать? Если он на самом

деле герцогский гонец…

— Ах вот оно что. Все еще радеешь о победе Йорлинга? Вроде ты

говорила, что больше не жаждешь обеспечить его короной.

— Я… я не знаю. Да, я очень сильно разочарована в нем. Но кто-то

же должен победить в этой войне?! И я готова сделать все, чтобы это не

был Лангедарг.

— В любом случае, ты нарушила данное мне обещание. В критической

ситуации, когда от этого зависела наша жизнь!

— Но он же не нападал! Если бы он напал, я бы выстрелила. Но он,

наоборот, пятился…

— Чтобы запереть нас в сарае и позвать стражу. По твоей милости нас

чуть не арестовали по подозрению в шпионаже. Тебе объяснить, какими

методами проводится допрос в таких случаях?

— Прости, Дольф, — пробормотала она, — об этом я не подумала.

— Думать — это прекрасно… собственно, это лучшее, что может

делать человек… но иногда надо просто исполнять приказ! А думать уже

потом, когда будет время.

— Я виновата, — произнесла Эвелина, помолчав. — Я нарушила данное

мной слово. Ты сможешь простить меня? Если нет, я готова сойти с коня

прямо сейчас и идти пешком, а ты поезжай, куда хочешь, и больше я не

буду для тебя обузой. Правда, сейчас я не могу расплатиться с тобой за

обучение, но потом, когда я восстановлю свое имение, ты все получишь,

когда бы ты ни приехал. Ну или, хочешь, доедем все-таки вместе до

Нуаррота, но ты уже не будешь ничего мне рассказывать.

Я вдруг подумал, что сегодня — последний день, который мы проводим

вместе. Тот путь, что занял бы три дня на быках, на коне уложится в

один. И, конечно, не стоит его портить.

— Ладно, — буркнул я, — надеюсь, ты извлекла урок и не повторишь

подобной ошибки.

— Спасибо, Дольф! — повеселела Эвьет. — Больше я тебя не подведу,

клянусь! Итак, вчера вечером мы остановились на свойствах металлов…

Продолжая беседовать на научные темы, мы несколько часов ехали в

юго-восточном направлении, пока не добрались до южной оконечности леса и

очередного перекрестка, где располагалась большая деревня, судя по

всему, довольно процветающая, насколько это вообще возможно по нынешним

временам. Похоже, крестьян здесь не терроризировали ни свои, ни чужие -

очевидно, сказывалась близость Нуаррота. Как я уточнил у местного

корчмаря, отсюда уже начинались земли, принадлежавшие непосредственно

графу, а не его вассалам-баронам. Конечно, здешнее благополучие было

весьма относительным, особенно если сравнивать с довоенными временами

(тоже, впрочем, не безоблачными) — но все равно местные, все как один,

были ярыми йорлингистами; на некоторых крестьянских избах даже висели

самодельные львиные флаги. Геральдический зверь на них походил то на

тощего кота, то на хвостатого медведя, то вообще на какое-то кривоногое

чудище из детских страшилок. Самым популярным именем для хряков и

боровов в деревне, как гордо поведал мне корчмарь, было "Карл". Когда

сюда дошли слухи о компленской бойне, ни в чем не повинных животных

резали особенно охотно. Поскольку это было лишь несколько дней назад,

копченое сало и холодец все еще оставались популярными блюдами в корчме.

В результате мы с Эвелиной тоже пообедали "карлятиной".

Во время этой стоянки я, наконец, провел инспекцию трофейной сумки.

Ничего особо интересного там не обнаружилось — обычный солдатский набор:

котелок, деревянная ложка, брусок для заточки меча и ножа, фляга (к

моему неудовольствию, с вином, а не с водой, причем, разумеется, с

дрянным, что ясно было даже по запаху; я вылил ее содержимое на землю),

толстая, прямо-таки сапожная иголка, воткнутая в клубок грубых ниток,