Юрий Нестеренко - Приговор

потом обратно заправили? Нет, говорит, лучше уж так! Ну, тюк его по

темечку, и в яму…

Я еще некоторое время поддерживал разговор с возницей о военных

буднях, дабы вернее затесаться в колонну и, когда войско, наконец,

станет лагерем, оказаться внутри периметра. И вот, без всякого

ожидавшегося мною сигнала горна, голова колонны свернула с дороги

направо, в сторону холмов; еще несколько минут пути по сухо шуршащей

выгоревшей траве — и, очевидно (здесь, в обозе, этого не было слышно, но

можно было понять по действиям двигавшихся впереди), была отдана команда

о привале.

Несмотря на то, что значительную часть столь крупного войска

наверняка составляли новобранцы, лагерь был разбит довольно-таки споро,

без лишней суеты и путаницы. Солдаты, которым надлежало нести караул в

первую часть ночи, быстро оцепили периметр достаточно большого квадрата,

внутри которого уже росли ряды шатров. Вся процедура, включая выгрузку

палаток с повозок, заняла не больше четверти часа; сумерки еще не успели

дотлеть до конца. Бойцы разожгли костры, прикрыв их плотными тентами со

стороны дороги; командиры явно не хотели привлекать лишнее внимание к

войску.

Большой шатер командующего, как водится, был возведен в самом

центре лагеря, и мы с Эвьет, спешившись, направились туда. У меня не

было уверенности, когда лучше искать аудиенции графа — сейчас, когда он

утомлен с дороги, или с утра, когда его будут поглощать заботы о новом

дне пути — но, рассудил я, если нас не примут сейчас, утром попытаемся

снова. Поначалу мои подозрения подтвердились: вокруг командирского шатра

уже выстроился свой собственный кордон безопасности, остановивший нас в

десятке ярдов от цели. Угрюмый капрал с алебардой в ответ на мои попытки

объяснений заявил, что граф никого не принимает, если только у меня нет

срочных сведений, "касательных хода кампании".

— Да, — вмешалась Эвелина, — мой вопрос касается хода кампании.

Передай графу, что его хочет видеть баронесса Хогерт-Кайдерштайн!

Караульный покосился на нее, как на досадную помеху, и вновь

перевел взгляд на меня.

— Это правда, — пришлось подтвердить мне, — эта юная особа

действительно баронесса Хогерт-Кайдерштайн.

— Так это _у нее_ вопрос к командующему? — презрительно сдвинул

брови к переносице капрал. — Здесь, если вы еще не заметили, действующая

армия, а не детская комната. Ступайте-ка подобру. Кстати, кто вас вообще

пустил на территорию лагеря?

В этот момент мимо нас в сторону шатра прошел некий рыцарь,

сопровождаемый оруженосцем, который нес шлем и латные рукавицы, и

каким-то плюгавым человечком в черном гражданском платье. Солдаты не

только не попытались их остановить, но, напротив, вытянулись "на

караул".

— Ваше сиятельство! — мгновенно сориентировалась Эвьет.

Рыцарь обернулся через плечо. В тусклом сумеречном свете,

разбавленном отблеском ближайшего костра, я различил короткую стрижку,

глубокую вертикальную морщину (а возможно, и шрам) на лбу, черный

прямоугольник усов и резко очерченный подбородок. Глубокие глазные

впадины, затопленные тенью, казались двумя омутами.

— Да? — бросил он, оставаясь в позе человека, который остановился

лишь на миг и готов идти дальше.

— Я — Эвелина-Маргерита-Катарина баронесса Хогерт-Кайдерштайн, -

поспешно представилась Эвьет. — Дочь вашего вассала

Густава-Александра…

— И? — перебил граф, переводя взгляд на меня и явно рассчитывая

услышать разъяснения от взрослого мужчины. Я взял Эвелину за руку:

"Позволь мне".

— Дело в том, милорд, что три года назад замок ваших верных

вассалов Хогерт-Кайдерштайнов был атакован превосходящими силами

грифонцев. Защитники замка, не исключая женщин и слуг, — я решил, что

некоторое преувеличение не повредит, — сражались храбро и отчаянно, но

силы были слишком неравны. Грифонские негодяи захватили, разграбили и

сожгли замок, не пощадив никого, кто был внутри. Эвелина — единственная,

кому чудом удалось выжить…

— Это печально, — вновь перебил Рануар. — То есть, разумеется, не

то, что она выжила, а то, что погибли остальные. Но такова война. Я сам

потерял двух кузенов. Так что вы хотите?

Несмотря на его сухой тон, я почувствовал надежду: граф, похоже, не

подвергал сомнению личность Эвелины. Впрочем, это пока. Но, может, как

раз сейчас, когда его мысли заняты походом, он просто подмахнет нужную

грамоту, не задумываясь об изложенных Штурцем соображениях?

— Поскольку имение баронессы полностью разорено, и она осталась без

средств… — начал я и опять был перебит:

— Сожалею, но, если вы приехали просить денег, вы проделали путь

напрасно. Война требует слишком больших расходов, чтобы я мог позволить

себе благотворительность. И вообще, хозяйственными делами ведает мой

мажордом.

— Но позвольте! Ваше сиятельство! Простите, если мои слова

покажутся вам дерзкими, — торопливо оговорился я, ненавидя себя за это

расшаркивание, — но разве долг сеньора не обязывает вас позаботиться о

дочери ваших верных…

— Разумеется, — Рануар положительно не был настроен дослушивать

фразы до конца. — Обратитесь к моему секретарю, — короткий жест в

сторону плюгавого, — он напишет письмо для матери настоятельницы, а я

подпишу.

— Что?! — Эвьет даже не пыталась изображать почтительность. — Вы

хотите упечь меня в монастырь?!

— Это будет наилучшим вариантом для вас, дитя мое, — отрезал граф,

едва взглянув в сторону Эвелины. — Впрочем, окончательное решение о

постриге вы, конечно, примете не раньше совершеннолетия. Дотоле же

сестры обеспечат вам кров и достойное воспитание.

Нет, только не Эвелина! Может быть, ее покойной сестре с ее

вздорными мечтаниями о кавалерах монастырская строгость и не повредила

бы, но Эвьет?! Умную, смелую, сильную, свободную Эвьет, презирающую

религиозные бредни, упрятать до самого совершеннолетия в эту унылую

тюрьму, отдать во власть постных догматичек, превыше всего ставящих

слепую веру и смирение?!

— Я приехала сюда не за этим, — с достоинством возразила баронесса,

вновь взяв себя в руки. — У меня есть предложение, важное для исхода

всей кампании. Но мы должны обсудить его без посторонних.

Граф вновь посмотрел на меня:

— О чем это она?

— Вы же слышали, — невесело усмехнулся я, — она хочет обсудить это

с вами без свидетелей.

— Но чья это идея? Ваша?

— Нет, — честно ответил я. — Ее.

— А, ну ясно, — резюмировал Рануар, не глядя на Эвелину. — Увы, у

меня нет времени выслушивать детские фантазии, — и он вновь зашагал к