Юрий Нестеренко - Приговор

своему шатру. Оруженосец поспешил за ним, но секретарь задержался,

обернувшись в нашу сторону:

— Так вам нужно письмо в монастырь?

— Нет! — хором сказали мы, но в следующий миг у меня возникло

сомнение, нельзя ли использовать подобное письмо не по прямому

назначению, а как документ, удостоверяющий личность Эвелины. Хотя, в

случае судебного разбирательства едва ли… Но, не успел я додумать эту

мысль, как граф вновь остановился и обернулся.

— Так, говорите, женщины тоже с оружием в руках отстаивали замок и

дело Льва? Хороший образ. Клод!

— Да, милорд! — поспешно откликнулся секретарь.

— Запиши это и напомни мне вставить в речь перед войском.

— Слушаюсь, милорд!

Граф широким шагом пересек оставшиеся до шатра ярды и скрылся под

парчовым пологом. Секретарь семенил следом, уже, вероятно, не помня о

нашем существовании.

Я не знал, радоваться ли мне. С одной стороны, вышло так, как я

надеялся с самого начала — граф не принял идею Эвелины всерьез, более

того, отказался даже ее выслушать. С другой — будущее, да и настоящее

лишившейся всего имущества баронессы оставалось под большим вопросом. И

главное — хоть Эвьет и безропотно позволила увести себя от шатра, но я

догадывался, что она отнюдь не намерена мириться с поражением и

отказываться от своих планов.

В лагере нам ночевать было негде, да и ни к чему, так что мы сперва

вывели коня туда, где паслись другие лошади (часовые нам не

препятствовали), а оттуда уже, отойдя подальше, ускакали прочь.

Караульная служба у Рануара оказалась все же не на высоте — пожалуй,

шпион или конокрад мог бы покинуть лагерь с той же легкостью.

Землю уже захлестнула ночная тьма, почти не нарушаемая светом

уползающего за холмы месяца. Ехать искать пресловутый трактир или даже

возвращаться в "подозрительную" деревню, где нам о нем сказали, было уже

поздно. Ничего не оставалось, кроме как заночевать в траве — к счастью,

я уже чувствовал себя вполне здоровым. Костер развести было не из чего -

разве что надергать сухой травы, но она сгорела бы слишком быстро — да

и, в общем-то, незачем, так что мы сразу улеглись на уложенной поперек

волчьей шкуре под звездами, как делали уже не раз.

— Я этого так не оставлю! — дала, наконец, волю чувствам Эвелина. -

Даже не стал слушать! "В монастырь!" Сам пусть идет в монастырь! С

такими полководческими талантами ему там самое место! Ему в руки идет

победа, а он…

— У тебя появился безупречный план ликвидации Карла? — постарался

охладить ее пыл насчет победы я.

— Пока нет. Но я лишний раз убедилась, что это возможно. Обрати

внимание, как легко я могла бы только что убить Рануара, если бы такова

была моя цель. Несмотря на принимаемые им меры по охране. Если бы мое

желание побеседовать с ним наедине было лишь предлогом…

— Но он не захотел с тобой беседовать.

— Потому что ты сказал, что это моя, а не твоя идея!

— Разве это не правда?

— Правда, конечно. Я тебя не упрекаю. Но если бы ты мне подыграл, и

он поверил бы в важность и секретность сведений, которые ему хотят

сообщить…

— Эвьет, я не поеду с тобой к Лангедаргу.

— Я знаю! Дольф, ты можешь дослушать и не перебивать?! Допустим, у

меня был бы союзник, выглядящий достаточно взросло и солидно, чтобы

убедить некоторых недоверчивых, что я действительно знаю важную тайну.

Командующий, возможно, заподозрил бы неладное, захоти этот взрослый

говорить с ним без свидетелей сам — но испугаться побеседовать с

девочкой не пришло бы ему в голову. А если бы и пришло, он бы сам

устыдился продемонстрировать такой страх перед своими людьми. А потом я

просто вышла бы из шатра, и мы бы спокойно уехали, как сделали это

сейчас.

— Даже остаться наедине с воином в доспехах — еще не значит его

убить…

— Есть варианты. Я над этим думала. Например, я начинаю рисовать

некую схему остро отточенным грифелем, а потом втыкаю ему этот грифель

через глаз прямо в мозг…

Я ей этого не подсказывал! Даже намеков никаких не делал. Очевидно,

додумалась сама, исходя из сообщенных мною анатомических сведений. Что

поделать, мне действительно досталась очень умная ученица…

— Это не всегда срабатывает, — сказал я вслух. — Мозг — очень

затейливая вещь. Учитель рассказывал мне об одном солдате, который

тридцать лет прожил с трехдюймовым осколком наконечника копья прямо в

мозгу. И даже не подозревал об этом. Он, конечно, знал, что был ранен в

голову, но на поверхности рана скоро затянулась, а что внутри, он и не

догадывался. Лишь после его смерти — мирной, от старости — учитель

выкупил его тело для исследований и обнаружил в голове эту штуку…

— Есть и другие способы. Например, пропитанная ядом записка,

написанная очень мелким и неразборчивым почерком. Он вынужден будет

поднести ее к самому носу…

А вот до этого не додумался уже я! Действительно, просто и

элегантно. Надежнее, чем моя идея с отравленным цветком. Правда, тут же

я увидел и слабое место:

— У Карла в его возрасте, скорее всего, дальнозоркость. Он не

станет держать записку возле самых глаз.

— Ну, можно придумать еще варианты, — нетерпеливо возразила

Эвелина. — Главное, что в принципе подобраться можно. И выбраться потом

тоже.

— Верное для Рануара может быть неверным для Карла, — качнул

головой я. — Его наверняка охраняют лучше, и сам он более осторожен. К

примеру, специально для случаев, когда секретность требует разговора без

свидетелей, у него может быть глухонемой телохранитель.

— Хммм… — похоже, мне все-таки удалось озадачить Эвьет. — Об этом

я не подумала. Но это — всего лишь новое условие задачи, а не повод

сдаваться.

— Твою бы целеустремленность, да в мирных целях… — вздохнул я.

— Разве может быть цель более мирная, чем убить главного виновника

войны?

— Эвьет, главный виновник войны — это не Карл, и даже не Ришард. А

стремление многочисленных человеческих особей стать главным самцом в

стаде. У животных оно тоже присутствует, но не принимает столь уродливых

форм… Проклятие человека в том, что он достаточно умен, чтобы выйти за

природные рамки, но при этом недостаточно умен, чтобы делать это с

разумными целями. Иными словами, основное занятие человеческого ума -

это делать такие глупости, до которых ни одно животное просто не сможет

додуматься.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду присутствующих, — я не видел в

темноте ее лица, но угадал улыбку.

— Я тоже на это надеюсь, — улыбнулся я в ответ. — Хотя, может быть,

самым разумным для нас было бы плюнуть и на Карла, и на Ришарда, и