Юрий Нестеренко - Приговор

в дома, зная, что там увидим. Эвьет утверждала, что в воздухе уже можно

уловить слабый запах тления, доносившийся из домов и сараев; впрочем,

это могло быть и результатом самовнушения — во всяком случае, мой нос

ничего такого не чувствовал. По-прежнему нигде не было уцелевшей

домашней живности — и первая же обнаруженная нами стоянка армии,

находившаяся на довольно большом удалении к северу от дороги, наглядно

продемонстрировала, куда эта живность девается. Среди многочисленных

кострищ громоздились кучи обгорелых костей; в той части лагеря, где,

по-видимому, располагались кухни, земля побурела от крови, и валялись

обугленные черепа коров, овец и свиней. По количеству этих останков, по

числу и расположению кострищ и колышков от палаток и по обилию конского

навоза (сами солдаты все же справляли нужду в наскоро вырытые ямы,

которые потом наспех же забросали землей, но смрад все равно шел на

много ярдов) можно было примерно определить численность войска. Теперь

было ясно, почему Рануар поспешил убраться с его дороги. Под грифонскими

знаменами шло никак не меньше сорока тысяч, а скорее всего, еще больше.

Когда я назвал вслух это число, Эвьет торжествующе поглядела на меня:

— "Экспедиционный корпус", да, Дольф?

— Ты была права, — признал я. — По правде говоря, я вообще не

думал, что хоть Грифон, хоть Лев еще в состоянии собрать столько людей.

Правда, с лошадьми у них дела обстоят хуже. Кавалерия составляет не

больше десятой части всего войска.

— Лошадей разводить надо, — со знанием дела заметила баронесса. -

Это только люди сами плодятся.

Мы ехали не слишком быстро (по кавалерийским, а не пехотным меркам)

— Эвьет, конечно, хотелось бы настигнуть вражеское войско поскорей, но я

щадил Верного, вынужденного везти, помимо двух всадников, еще и наши

обильные съестные припасы. Прошло, должно быть, не меньше четырех часов,

прежде чем мы добрались до следующего места стоянки грифонской армии.

Здесь лангедаргцы, очевидно, делали привал в середине дня — он был,

естественно, многократно короче ночного и оставил заметно меньше следов.

Одним из самых примечательных, однако, оказался свежий земляной холмик с

косо воткнутым в него крестом из двух связанных веревкой суковатых

палок. Крест указывал, что это кто-то из армии, а не попавшийся ей на

пути бедолага. При желании я мог бы разрыть могилу и сделать вскрытие,

но я вполне представлял себе причину смерти и так. Когда сорок тысяч

человек гонят по жаре ускоренным маршем — а Карл явно не был настроен

щадить своих людей в ущерб скорости — неудивительно, если у кого-нибудь

из них отказывает сердце. Удивительно скорее, что такой нашелся всего

один. В другой ситуации я бы поставил скорее на драку, но едва ли при

переходах в таком темпе у солдат сохраняются для этого силы и желание.

Можно было ожидать, что еще через четыре-пять часов (с учетом того,

что нам тоже нужен привал) мы доберемся до места следующей ночевки

грифонцев, а на закате — до места их очередного дневного привала. К

этому моменту нас от них отделял бы один полудневный пехотный переход.

Но вышло иначе.

Местность, на протяжении всего этого дня пути остававшаяся плоской,

как стол, вновь начала обретать третье измерение — не столько, впрочем,

бугрясь отдельными холмами, сколько вздымаясь и опускаясь длинными

пологими волнами, протянувшимися с севера на юг; дорога то взбиралась

вверх, то снова шла под гору. Хотя уклон нигде не был большим, для

пешего путника, вынужденного шагать много часов, такой рельеф

довольно-таки утомителен, да и для лошади в общем-то тоже, особенно если

она запряжена в тяжелую повозку; Верный, впрочем, свободный от всяких

повозок, шагал хорошо и не выказывал признаков усталости. Куда больше

меня беспокоило то, что каждый такой подъем загораживал обзор, и за

любым перевалом могли поджидать малоприятные неожиданности; я велел

Эвьет внимательно наблюдать за дорогой на предмет обнаружения каких-либо

свежих следов. Пока, впрочем, ничего подозрительного не попадалось, и

все же, подъезжая к концу очередного подъема, я сбавлял темп и внутренне

готовился к тому, чтобы при первом признаке угрозы резко развернуть коня

и скакать назад.

Было, должно быть, два с чем-то часа пополудни; дорога в очередной

раз пошла на подъем. Судя по времени, как раз где-то в этих местах

грифонцы должны были встать на ночлег накануне вечером; я полагал, что,

поднявшись на гребень земляной волны, мы, скорее всего, сможем увидеть

их покинутую (как я очень надеялся) стоянку. Но, когда мы с очередными

предосторожностями чуть ли не крадучись въехали на перевал, то увидели

нечто иное.

Лес кончился, словно обессилел, взбираясь вверх; с восточной

стороны гребня его уже не было. Перед нами раскинулась широкая долина,

противоположный край которой распадался на отдельные пологие холмы. По

дну долины тянулась дорога — скорее всего, та самая, что вела на север

от Ра-де-Ро. К этой дороге севернее и южнее от нас лепились несколько

довольно крупных селений; судя по дымкам над некоторыми трубами, они

избежали жуткой участи своих западных соседей.

Чего нельзя было сказать о десятках тысяч трупов, устилавших дно

долины прямо перед нами.

— О боже… — только и пробормотала Эвьет, забыв о своем намерении

избавиться от неподобающих атеисту выражений. Сверху это напоминало

грязный, изодранный ковер тошнотворного бледно-розово-желтого цвета.

Большинство трупов были раздеты — лучшую добычу, должно быть, собрали

победители, прочее разобрали крестьяне из окрестных деревень. Теперь

мертвецами занимался третий эшелон мародеров — вороны и стервятники.

Кое-где на фоне бледного человеческого мяса резкими цветными кляксами

выделялись трупы лошадей, но их было немного.

— Сколько же их здесь… — тихо произнесла Эвелина. — Тысяч

пятьдесят, наверное?

— Как минимум шестьдесят, а скорее, еще больше… Кто бы здесь ни

вышел победителем, они явно не хоронили даже своих. Если, конечно, после

такой бойни вообще уместно говорить о победе.

Я окидывал взглядом сцену побоища и окрестности, пытаясь понять,

что здесь произошло. Грифонцы подошли сюда к исходу дня; обычно в таких

случаях враждебные армии становятся лагерем и ждут утра, чтобы начать

сражение. Но нигде с нашей стороны долины я не видел следов грифонского

лагеря. Стало быть, Карл бросил свою армию в битву прямо с марша, едва

перестроив из походного в боевой порядок. Ну, может быть, дав отдохнуть