Юрий Нестеренко - Приговор

вопросах медицины, стараясь все же делать акцент на том, как

восстанавливать здоровье, а не на том, как отнимать жизнь. Дорога была

шире, чем та, что привела нас в Пье, но так же безлюдна; мирную красоту

загородных пейзажей периодически нарушали упомянутые хозяином пепелища,

где торчали лишь обугленные печи, да внешне еще целые, но брошенные

жителями дома, стоявшие с распахнутыми дверями и окнами. Как видно, с

тех пор, как война, свирепствовавшая прежде в основном к северу,

добралась и в эти края, жизнь для обитателей маленьких деревушек возле

проезжего тракта сделалась совершенно невыносимой. Но в менее открытых

для солдат и мародеров местах она, очевидно, продолжалась — иначе такие

города, как Пье, уже вымерли бы с голоду. Несколько раз нам попадались

на обочинах проросшие уже травой скелеты коров и лошадей, один раз

пришлось объезжать облепленную мухами полуразложившуюся конскую тушу,

все еще впряженную в лишившуюся заднего колеса телегу.

Часа через два после полудня моя спутница подстрелила взметнувшуюся

из травы куропатку; мы доехали до небольшой рощицы, наломали веток,

развели костер и пообедали. Однако, когда мы выехали из рощицы, я

заметил жирную, похожую на гигантскую гематому тучу, закрывшую южный

край неба. Уцелевшие в этом разоренном краю крестьяне, ждавшие дождя уже

не первую неделю, должно быть, возносили в эти минуты благодарственные

молитвы, но я никак не мог разделить их радости. Тонкие и редкие деревца

только что покинутой рощи не могли служить хорошей защитой от ливня, и

мне оставалось лишь погонять Верного в надежде на то, что мы успеем

отыскать надежное укрытие прежде, чем все это обрушится на землю.

Увы! Как назло, за полчаса весьма резвой скачки (хотя я все же

щадил коня, помня о его пострадавшей ноге) нам не попалось ни одной даже

заброшенной постройки. И вот уже с шумом налетевший сзади порыв ветра

взвихрил пыль и пригнул к земле траву, а следом ударили первые тяжелые

крупные капли, почти моментально обернувшиеся сплошной стеной дождя. Тут

же позади нас сверкнула ослепительная вспышка (я успел заметить резкую

черную тень Верного на дороге) и, почти без паузы, ударил такой грохот,

словно весь мир раскалывался пополам. Конь вздрогнул всем телом (и не он

один) и сиганул вперед чуть ли не с удвоенной прытью.

Разумеется, мы мигом вымокли насквозь, но куда больше меня

беспокоило то, что мы скачем посреди ровного поля, где нет ничего выше

разросшейся травы и кустов, а у меня на боку в ножнах к тому же висит

изрядный кусок железа. Не самая лучшая ситуация во время грозы. Поэтому

я предпочел все же остановить коня, зашвырнуть меч подальше в траву и

спешиться. Быстро расседлав Верного, я положил седло на обочину (дорога

на глазах превращалась в мутный ручей) и уселся боком на него, оставив

место и для Эвьет, не особо понимавшей, что я делаю.

— Почему бы нам не укрыться там? — крикнула она, указывая на

раскидистое дерево (кажется, это был платан), видневшееся сквозь пелену

дождя в паре сотен ярдов впереди слева.

Я объяснил ей, почему в грозу нельзя прятаться под одинокими

деревьями.

— Но оно растет тут уже, наверное, не первое столетие, и за все это

время ни одна молния в него не ударила, — возразила девочка.

— Это характерная ошибка, — охотно пояснил я. — Частный случай так

называемой неполной индукции. Из того, что что-то никогда не происходило

в прошлом, люди часто делают вывод, что оно не произойдет и в будущем.

Но на самом деле второе вовсе не следует из первого.

— Хм, верно, — согласилась Эвьет. — Например, Карл Лангедарг еще ни

разу не умирал. А что такое "индукция"?

— Индукция есть рассуждение от частного к общему…

Забавное это, должно быть, было зрелище — мы сидели под проливным

дождем, мокрые до нитки, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то

согреться, и беседовали о законах формальной логики (Эвьет, надобно

заметить, схватывала на лету). Эффектным завершением беседы была бы

молния, ударившая в платан, но жизнь не так щедра на впечатляющие

совпадения, как сочинители историй, так что дерево пережило эту грозу

столь же благополучно, как и все предыдущие.

Грозовой фронт, сверкая и погромыхивая, уполз на север, но никакого

просвета в небесах не просматривалось, и дождь продолжал лить, хотя и

растерял прежнюю ярость. Я подобрал меч, вновь оседлал коня, и мы

продолжили свой путь. Копыта шлепали по жидкой дороге, разбрызгивая

грязь, которая была к тому же скользкой и не позволяла ехать быстро.

Было еще, должно быть, довольно далеко до заката, но из-за обложивших

все небо туч казалось, что уже смеркается. К тому же заметно похолодало,

и в мокрой одежде было особенно некомфортно.

Я заглянул в свою самодельную карту, прикрывая ее от дождя. Так,

если трактирщик все рассказал правильно, где-то здесь должен быть ручей,

а после него направо — довольно крупное село. Оно в стороне от большой

дороги, и постоялого двора там нет, но можно напроситься в какой-нибудь

крестьянский дом. Я сообщил об этом Эвьет, чтобы подбодрить ее.

"Надеюсь, хотя бы там нас не встретит пепелище или стая голодных псов",

— пробурчала она.

Наконец мы увидели ручей. Точнее, ручьем это называлось в сухую

погоду, а сейчас это была настоящая речка — неширокая, но с быстрым и

сильным течением. Я решительно направил коня вперед. Мутные буруны

вспенивались и клокотали вокруг ног Верного, доходя ему до паха, и я

опасался, как бы он не оступился и не поскользнулся на невидимом дне. Но

Верный благополучно дошел до другого берега, и мы поехали дальше,

высматривая справа признаки жилья.

Но местность выглядела совершенно необитаемой. Никакой тропинки не

ответвлялось вправо, а вскоре вместо домов там показались деревья, и

сплошной полосой потянулся лес. Меж тем становилось все темнее, и

проклятый дождь не собирался кончаться. Все это чертовски напоминало

дурной сон — не яркий кошмар, в котором вы сражаетесь с чудовищами или

спасаетесь от убийц, а медленную нудную тягомотину, практически лишенную

красок и событий, в которой вы просто куда-нибудь бредете — вяло,

бессмысленно, бесконечно… Я подумал, что трактирщик, должно быть,

напутал или даже сознательно наврал, и пора свыкаться с мыслью о ночлеге

в дождь под открытым небом.

— Смотри, дымы! — воскликнула вдруг Эвьет.

Именно так — не дым, а дымы. Я обернулся и посмотрел, куда она

показывала. Действительно, едва различимые в ненастном вечернем сумраке,

над лесом справа поднимались несколько тонких струек дыма. Стало быть,