Юрий Нестеренко - Приговор

это не одинокий костер каких-нибудь лесорубов (если в такую погоду

вообще реально поддерживать открытый огонь), но и не очередной пожар,

иначе дымы были бы гуще. Это наверняка дома, в которых топят печи и

готовят ужин! Я вдруг почувствовал зверский аппетит — впрочем, желание

оказаться в теплом и сухом месте было еще сильнее.

Мы свернули с дороги и поехали вдоль границы леса в поисках

какой-нибудь тропы, ведущей через чащу. Ехать на ночь глядя через лес

без дороги — верный способ не добраться до цели. Нам, наконец, повезло -

вскоре показалась просека, прорубленная более-менее в нужном

направлении. Она вывела нас на лесную дорогу с заполненными водой

колеями, которая уже, по моим прикидкам, уходила как раз в сторону нашей

цели.

Когда мы, наконец, добрались до окруженного лесами села, уже

практически совсем стемнело. Дорога спускалась к нему с пригорка, и

сверху было видно, что село насчитывает несколько десятков домов; в

окнах некоторых теплились огоньки, жители прочих, вероятно, уже легли

спать, предпочитая не жечь попусту свечи и лучины. Наконец-то я видел

перед собой нормальное обитаемое селение, а не пепелище и не руины! Ужин

и ночлег в тепле — как иногда мало нужно человеку для счастья… И не

только человеку: даже Верный без понуканий ускорил шаг.

— Стой, или стреляем!

Я резко натянул поводья, только сейчас разглядев то, на что не

обратил внимания в темноте: ведущую в село дорогу перегораживала

баррикада из срубленных стволов и веток. Обоими краями она упиралась в

заборы ближайших домов, оставляя лишь небольшой проход справа. Заборы,

кстати, были основательные, из кольев и досок, не чета обычным

деревенским плетням и живым изгородям. Над баррикадой угадывались

очертания двух голов в нахлобученных шапках. Я не мог разглядеть, есть

ли у них луки, но, скорее всего, они не блефовали. Кто живет в этом

лесном селе? Уж явно не робкие землепашцы, коим из оружия дозволена лишь

мотыга (хотя и из этого правила война сделала слишком много исключений);

здесь и полей-то нет, одни огороды. Нет, здешний контингент — лесорубы,

углежоги, охотники. Публика суровая и самостоятельная. Подати своему

феодалу они, очевидно, платят, но, скорее всего, большинство из них его

никогда и не видело. Да и то вопрос, платят ли. До войны платили,

конечно, а теперь… может, и феодала-то вместе с наследниками давно в

живых нет.

— Мы не разбойники! — крикнул я. — Мы просто путники, и нас всего

двое. Я и… моя малолетняя племянница.

— А нам плевать, кто вы такие! Нам тут чужаки не нужны.

Разворачивайтесь и проваливайте.

— Ты не понял! Нам нужен ночлег, и мы готовы за него заплатить.

Имперскими деньгами!

— Не нужны нам ни вы, ни ваши деньги. Сказано же, убирайтесь.

— В чем дело, приятель? — я все еще старался сохранять дружелюбие.

— Разве мы причиним вам какой-то вред, если просто переночуем?

Послушайте, мы устали, промокли и замерзли. Моей племяннице всего

двенадцать лет. Вы хотите заставить ребенка ночевать под дождем в лесу?

— У нас свои дети есть, а чужие — не наша забота. Все, хватит

языком молоть. Валите отсюда, сколько можно повторять?

— Ты как разговариваешь с дворянином, холоп?! — возвысил голос я.

Не будет же он у меня документы проверять…

Что-то свистнуло в воздухе, и я скорее услышал, чем увидел, как

стрела вонзилась в землю у копыт Верного. Конь попятился.

— Вот так, — насмешливо ответил голос из темноты. — Повторить?

С моих уст уже готова была сорваться угроза, но я вовремя

сообразил, что лучше этого не делать. Если я пригрожу им какой-нибудь

будущей карой, они, пожалуй, и впрямь пристрелят нас на всякий случай.

Никто ведь не докажет, что мы здесь были…

— Ладно, — спокойно сказал я, совладав с собой. — Мы уезжаем.

Повинуясь моей команде, Верный с явной неохотой развернулся задом к

теплу и еде и принялся взбираться по раскисшей грязи обратно на

пригорок.

— И передай своим, — неслось нам вслед, — что нас здесь три сотни

вооруженных мужиков. И многие бабы тоже не только ухват в руках держать

умеют. Кто сунется — горько пожалеет!

Ну, насчет трех сотен — это, видимо, все-таки преувеличение. Но

даже если их тут вполовину… плюс часть женщин — а в таком месте это не

удивительно, тем более на двадцать первом году войны… словом, две

сотни наберется легко, а то и больше. Две сотни решительных людей,

вооруженных луками и копьями, с малолетства умеющих всем этим

пользоваться и занимающих неплохую укрепленную позицию в своем родном

селе — это весьма серьезная проблема даже для регулярных войск. Тяжелой

рыцарской коннице тут негде развернуться, ни одной лошади под закованным

в латы всадником не перепрыгнуть эти колья — аккурат брюхом на них и

приземлится… легкой кавалерии опять-таки нужен простор… значит,

атаковать в пешем строю, в лоб, под градом стрел из-за заборов. Далеко

не у всякого из окрестных командиров хватит сил на такой штурм. А

главное — зачем? В военном плане затерянное в лесу село ценности не

представляет. Наказать за дерзость? Вполне себе мотив, конечно — в

человеческом обществе ради такого не раз предпринимались деяния и

покруче. Но, как правило, все же при избытке свободных сил. А они

сейчас, напротив, в дефиците и у Льва, и у Грифона…

Так что лесовики могут продолжать хамить безнаказанно, не глядя на

чины и титулы. А нам придется все-таки ночевать в лесу.

Эвьет не капризничала и не плакала, как стала бы делать почти любая

девчонка на ее месте. И даже не бранилась, как делал в детские годы я

сам (моему учителю стоило немалого труда отвадить меня от этой

привычки). Она лишь мрачно спросила:

— Куда теперь?

— Не знаю, — вздохнул я.

— Тогда поехали к просеке. Когда мы оттуда сворачивали, мне

показалось, я видела впереди какой-то шалаш.

Я ничего подобного не заметил — видимо, потому, что больше смотрел

поверх деревьев, где тогда еще можно было разглядеть дымы села.

Оставалось лишь довериться наблюдательности моей спутницы, для которой в

течение трех лет лес был единственным источником жизни.

В кромешной тьме, под бесконечный шелест дождя и чавканье грязи под

копытами, мы, наконец, выехали обратно на просеку. Я уже ничего толком

не мог разглядеть, даже специально всматриваясь. Но Эвьет уверенно

протянула руку, указывая направление, и через несколько минут мы

действительно добрались до сплетенного из веток и травы сооружения -

очевидно, то была времянка лесорубов, в эту пору, естественно,

пустовавшая. Я не питал особых надежд по поводу водонепроницаемости