Юрий Нестеренко - Приговор

— нет: ни одна достойная цель так и не попалась на глаза охотнице. Мы

выбрались из леса и вернулись на дорогу, по которой ехали накануне.

Впереди нас ждала переправа через Аронну. Мост, по словам трактирщика,

был разрушен еще шестнадцать лет назад, когда в этих краях произошли

первые крупные столкновения между войсками обеих партий; позже на юге

наступило десятилетие относительного затишья, однако никаких попыток

отстроить мост заново за это время не предпринималось. Вместо него

наладили паромную переправу.

Река широко разлилась после дождя; старая дорога, которая вела

прежде на мост (от коего теперь осталась лишь цепь каменных быков,

посередине, словно в насмешку, еще соединенных последним уцелевшим

пролетом), уводила прямо в воду. Дорога на паромную пристань,

ответвлявшаяся от старой влево, проходила по вдававшейся в реку насыпи и

затем по мосткам над водой, в нормальных условиях поднятым довольно

высоко, но ныне вода текла практически вровень с ними. (Сама пристань,

судя по всему, была сделана в несколько ступеней, чтобы на паром можно

было въезжать при разном уровне реки — сейчас над водой была видна лишь

верхняя площадка и начало спуска на следующую.) Нам повезло, что дождь

не продлился еще час-другой — тогда бы насыпь наверняка размыло, и

сообщение с другим берегом прервалось бы надолго. В прошлом здесь такое,

без сомнения, уже случалось не раз, но местных жителей хватало лишь на

то, чтобы с воловьим терпением раз за разом восстанавливать насыпь в

прежнем виде; они даже не пытались хотя бы укрепить ее бревнами, не

говоря уж о том, чтобы все-таки начать строить заново мост.

Когда мы подъехали к реке, паром был на нашей стороне, и я погнал

Верного вперед, пока он не отчалил. Хлипкие мостки подозрительно

скрипели и прогибались под копытами — и как тут только не боятся

провозить тяжело груженые телеги? Вроде той, что уже стояла на пароме,

накрытая брезентом, перетянутым привязанными к бортам веревками. Ее

сопровождали плотный невысокий торговец и два ражих молодца с короткими

мечами, заросшие бородой по самые глаза — не то сыновья, ростом пошедшие

не в отца (да и был ли он им родным, даже если считался таковым?), не то

нанятые охранники. Еще один пассажир, долговязый парень с длинными

светлыми волосами, перехваченными не слишком чистой лентой на лбу, судя

по всему, путешествовал пешком и налегке. По одежде его можно было

принять и за среднего достатка крестьянина, и за ремесленника, и просто

за бродягу.

Торопились мы, как выяснилось, зря. Паромщик, немолодой, но

кряжистый, в просторной рубахе с застарелыми потными разводами под

мышками, принял от меня плату (она, естественно, оказалась явно

завышенной — целых четыре сантима!), но не спешил крутить свой ворот,

дожидаясь, не появятся ли еще пассажиры. Как видно, не все дороги,

приводившие к этой переправе, были столь безлюдны, как та, по которой мы

приехали. Мы спешились: можешь дать отдых своей лошади — дай его. Я

невольно залюбовался Верным: рыцарский боевой конь смотрелся вдвойне

выигрышно на фоне немолодой уже саврасой кобылки типично крестьянских

статей, запряженной в телегу торговца. Мне показалось, что и сам Верный

покосился на нее с веселым презрением.

— Поехали уже, — потерял терпение долговязый парень.

— Погоди, — ворчливо ответил паромщик.

— Сколько еще годить? — взорвался парень. — Мы тебе деньги за что

заплатили — на бережку прохлаждаться?!

— Не нравится — можешь вплавь. Покрутил бы ворот с мое, понял бы,

приятно ли лишние ходки делать… — рука паромщика тем временем

невзначай приблизилась к висевшему на поясе ножу, на случай, если

пассажир начнет буянить.

— В самом деле, — поддержал парня торговец, — полчаса уже, небось,

тут торчим!

— Вон, кажись, едет кто, — паромщик прищурился вдаль.

Я посмотрел в ту же сторону, сперва различив в отдалении лишь

вьющуюся над дорогой пыль, а затем и скачущих к берегу всадников. Их

было около десятка. На солнце блеснули доспехи.

— Отчаливай! — воскликнул торговец уже не просто недовольным, а

обеспокоенным голосом. — Это солдаты. Они ждать не станут, и

церемониться тоже — и нас с парома сгонят, и тебе ничего не заплатят.

Паромщик, очевидно, и сам уже понял серьезность угрозы и навалился

на ворот. Тот заскрипел, натягивая канат, и тяжелый паром медленно

сдвинулся с места.

— Это лангедаргцы? — требовательно спросила Эвьет. Уже видно было,

что у переднего на пике развевается вымпел, но пока трудно было сказать,

чей.

— Да какая разница! — огрызнулся торговец. Но длинноволосый парень,

похоже, не разделял его безразличия и напряженно вглядывался в быстро

приближавшихся кавалеристов.

Паром, приводимый в движение усилиями одного человека, не мог

развить большую скорость, так что, когда всадники выехали на берег, нас

отделяло от пристани менее сотни ярдов. Они были в кольчугах и при мечах

(а у нескольких, кажется, за спиной висели и луки), лишь передний из

них, видимо, командир — в блестящей стальной кирасе и с пикой, под

наконечником которой повис в безветренном воздухе — теперь это уже было

ясно видно — бело-черный вымпел Грифона.

— Эй! — крикнул он, потрясая пикой. — Поворачивайте обратно!

Паромщик, старательно притворяясь глухим, с усилием перехватывал

ручки ворота. Эвелина сдернула арбалет, снова висевший на моем плече.

— Нет, Эвьет, — негромко сказал я. — Нам не нужны лишние проблемы.

— Но это враги!

— Вряд ли им что-то нужно от нас лично.

— Поворачивайте, кому сказал! — командир сделал знак двоим

солдатам, и они въехали на насыпь, беря наизготовку луки. — Хуже будет!

Паромщик остановился. Нетрудно было понять, о чем он думает:

расстояние для прицельной стрельбы, может, и великовато, но пассажиры

доберутся до другого берега и уедут, а ему здесь еще работать. Но

прежде, чем он начал крутить ворот назад, долговязый парень оказался у

него за спиной и уже прижимал лезвие кинжала к его горлу.

— Вперед, — процедил парень. — И пошевеливайся.

Бородачи синхронно схватились за рукоятки мечей и посмотрели друг

на друга — наверное, это были все-таки братья — затем на торговца. На

лице того отобразилась мучительная работа мысли, затем, очевидно,

рассудив, что по крайней мере до другого берега его интересы совпадают с

интересами парня, он слегка мотнул головой: не вмешивайтесь. Паромщик

покорно закрутил ворот в прежнем направлении, не делая бесперспективных

попыток добраться до собственного ножа.