Юрий Нестеренко - Приговор

засосало воздух. Сердце сейчас остановится.

— Я не хотел, — повторил долговязый, поднимая голову на меня. Все

его лицо было в крови, словно с него содрали кожу; светлыми остались

лишь белки и голубые радужки глаз.

В этот момент раздался тихий плеск. Это обрубленный конец каната

соскочил с ворота и упал в воду. Теперь мы дрейфовали, ничем не

связанные с сушей — и не имея никаких реальных средств изменить курс.

Плот, в который превратился паром, был слишком тяжел, чтобы плыть на

нем, гребя руками, весел здесь не было, а жердь, которой перекрывали

выезд, была слишком коротка, чтобы достать до дна на таком расстоянии от

берега.

Парень, уложив на настил голову паромщика, тщательно прополоскал

кинжал в воде и вновь спрятал его под заляпанную кровью одежду.

— Ну ладно, — произнес он, выпрямляясь. — Что случилось, то

случилось, а мне пора, — и с этими словами он прыгнул в воду и сильными

гребками поплыл к так и не достигнутому нами берегу.

Я оглянулся назад. Грифонские всадники были еще возле пристани, но

стрелять по нам или преследовать нас по берегу никто не пытался. Это

было бесполезно — нас отнесло уже достаточно далеко и к тому же вынесло

практически на середину реки. Я неприязненно покосился на братьев, а

затем обратился к Эвьет:

— Ну что, поплыли и мы?

Девочка вдруг смутилась.

— А… это обязательно? Может, подождем, пока нас прибьет к берегу?

— Это может произойти неизвестно когда, — ответил я, удивляясь, что

моя разумная Эвелина выдвигает столь нелепое предложение. — Или вообще

не произойти до самого моря. А в чем дело?

— Видишь ли, Дольф… я не умею плавать.

В самом деле, мне следовало самому догадаться. Хоть она и прожила

всю жизнь на берегу озера, оно было слишком холодным, чтобы купаться.

Даже при ее закалке за последние годы. То есть человек, умеющий плавать,

конечно, при необходимости сможет плыть и в ледяной воде. Но учиться

надо в комфортных условиях, а не когда дыхание перехватывает от холода.

Но почему она говорит об этом таким тоном, словно признается в

постыдном грехе?

— Ничего страшного, — ответил я. — Верный умеет. Держись за его

седло, и все будет в порядке.

— А… мы сильно торопимся?

— Тебе виднее, — пожал плечами я уже с некоторым раздражением. -

Это ведь тебе надо попасть… туда, куда мы направляемся, -

неопределенно закончил я, вспомнив, что братья могут нас слышать, и ни к

чему оповещать их о цели нашего путешествия.

Хотя вообще-то поездка к графу Рануару была моей идеей, но сейчас

это уже было неважно.

— Ну… да, — согласилась Эвелина, потупив взор, и добавила совсем

тихо: — Просто, понимаешь, Дольф… я не боюсь окунаться у берега, и

плавать на лодке тоже… но вот при мысли, что я в воде, и подо мной

большая глубина…

— Ясно, — вздохнул я. Вообще-то в страхе перед глубиной у человека,

не умеющего плавать, нет ничего необычного. Но после всех испытаний,

которые благополучно пережила Эвьет, мне уже начинало казаться, что она

вообще лишена слабостей.

— Но если надо, я готова! — поспешно добавила она, словно прочитав

мои мысли.

Не сомневаюсь. Но страх — плохой помощник, даже когда его давят

усилием воли. Она может запаниковать, нахлебаться воды, у нее может

случиться судорога — а там руки соскользнут с седла и… А я даже не

уверен, что смогу вовремя оказать ей помощь. Спасать утопающих мне еще

не доводилось.

— Ладно, — согласился я. — Может, нас действительно поднесет ближе

к берегу.

Братья тоже явно не собирались прыгать в реку. Тоже не умели

плавать? Вряд ли. Скорее, не хотели расставаться с чем-то, что помешало

бы им плыть. Мечи их были не настолько большими и тяжелыми, чтобы

создать проблему. А вот не скрывались ли под их грубыми рубахами

простолюдинов кольчуги? Присмотревшись повнимательней, я пришел к

выводу, что так оно и было. Их туловища выглядели толще, чем должны были

быть, исходя из общей анатомии их тел. Что ж, по нашим временам не такое

необычное явление, тем более что у них и мечи имелись. Возможно, они

успели послужить в одной из армий, а возможно, раздобыли все это иным

способом. Я сам как-то видел крестьянина, пахавшего землю самодельной

сохой с прилаженным в качестве сошника рыцарским мечом. Крестьянин был

слишком беден, чтобы купить себе нормальный инструмент, а трупов ныне по

полям валяется немало, попадаются и в полном вооружении — те, кого не

обобрал догола победитель, возможно, потому, что получил смертельную

рану сам. Что самое смешное — такой меч стоил куда дороже, чем

крестьянская соха, но тот мужик или не догадывался об этом, или боялся

продавать аристократическое оружие, дабы не быть обвиненным в убийстве

его владельца…

Но почему, интересно, эти двое прятали свои доспехи под рубахами?

Не иначе — чтобы не привлекать лишнего внимания к грузу. Покойный

торговец был рисковым человеком, а прежде всего он был скупым. Вместо

того, чтобы нанять дополнительную охрану, он постарался сделать свою

повозку как можно менее интересной для налетчиков. Но гибель пришла не

оттуда, откуда он ожидал… Что он все-таки вез — оружие? Доспехи? Судя

по тому, как быстро это все ушло ко дну, металла там было преизрядно…

И вооружение братьев в этом случае тем более не удивительно.

А любопытно, почему, в таком случае, торговец — в отличие от

длинноволосого парня, который явно опасался именно лангедаргцев — равно

не хотел встречаться с солдатами ни одной из сторон? Если одна из них

была для него союзной, он не только не должен был ее бояться, но даже

мог просить ее бойцов об охране… Впрочем, он был прав, конечно. Это

только в теории, и притом — очень наивной теории, армия есть единый

организм, подчиненный общей цели победы над врагом. Едва ли это было так

даже в начале войны, и уж тем более это не так на двадцать первом ее

году. Солдатам одного полка нет никакого дела до чьих-то там

договоренностей с командиром другого. Если они захотят что-то

реквизировать для собственных нужд, не заплатив ни гроша, они это

сделают, а если ограбленный станет грозить жалобами, так его и вовсе не

отпустят живым. Да и была ли у торговца вообще охранная грамота,

подтверждающая, для кого он везет свой груз? Весьма вероятно, что нет.

Ведь, попадись он с этим документом противоположной стороне — все трое

прожили бы ровно столько, сколько требуется, чтобы завязать петлю и

перекинуть ее через крепкий сук…

Так или иначе, подобные попутчики для путешествия на плоту мне не

нравились. Тот из братьев, что не позволил прыгнуть в воду второму -