Юрий Нестеренко - Приговор

травы… У меня вдруг заурчало в животе; я напряг брюшные мышцы, чтобы

пресечь звук, и мысленно отругал себя за то, что не запасся едой в Пье,

не желая иметь дело с тамошними чересчур жадными торговцами и

рассчитывая на более дешевую еду по дороге. Вчерашняя куропатка,

конечно, подвернулась очень кстати, зато не состоялись ни ночлег в селе,

ни обед в трактире, который должен был располагаться где-то недалеко за

переправой — а больше приобрести съестное было негде. По правде говоря,

я просто не думал, что эти края настолько обезлюдели… Впрочем, без

пищи можно обходиться очень долго, причем без особо ущерба для себя.

Куда хуже потребности прямо противоположного толка, которые вскоре

станут актуальны для всех на этом плоту. Включая, между прочим, Верного,

который, при всех своих достоинствах, не осведомлен о человеческих

правилах приличия и гигиены.

Словно в ответ на мои мысли Жакоб поднялся, расстегивая пояс.

Повернувшись к нам спиной, он приспустил штаны и принялся мочиться в

реку с края плота. Но спокойно доделать свое дело ему не удалось. Ибо

через несколько мгновений плот тряхнуло, и он остановился, слегка

накренившись влево.

Жакоб едва устоял на ногах, налетев на своего брата и, как видно,

не успев вовремя прекратить свое занятие, ибо тот возмущенно закричал:

— Смотри, куда ссышь, болван!

— А я виноват? Что это было вообще?

— А хрен его знает. Кажись, на мель сели.

— Какая, к дьяволу, мель при высокой воде?

— Ну, должно быть, при низкой это остров, — смекнул Жеан.

— Приплыли, — резюмировал Жакоб, натягивая штаны. — И что теперь

делать? Попробуем столкнуть?

— Будем ждать, пока спадет вода, — твердо возразил я. Они

посмотрели на меня и не решились спорить.

Это действительно был остров, и наш паром, как выяснилось, оседлал

самое высокое его место. По мере того, как уровень реки понижался — а

теперь это уже происходило довольно быстро — становилось ясно, что

остров имеет форму пологого горба, вытянутого по течению. Сперва из воды

показалась частично занесенная илом трава вокруг нашего плота,

накренившегося еще сильнее, а затем — и ветки невысоких кустов, которые

росли вокруг вершины.

Меня заинтересовала эта растительность, и я сошел с помоста, чтобы

осмотреть ее повнимательней. Вместо буйных зарослей, каких можно было

ожидать на необитаемом островке посреди реки, трава была короткой,

словно состриженной. Да и листва кустарника подверглась, некоторым

образом, "стрижке".

— Что там? — заинтересовалась Эвьет. — Мы можем как-то использовать

эти кусты?

— Только в качестве топлива для костра, — ответил я. — Но дело не в

этом, а в том, что на этом острове явно кто-то пасется. Я не нашел

помета, очевидно, его унесло течением, но, судя по тому, как объедены

листья, это козы. А значит…

— Отсюда можно дойти вброд до берега!

— Да. Осталось только дождаться, пока совсем спадет вода.

Вода продолжала отступать, оставляя за собой лужи, кое-где довольно

большие и глубокие. В некоторых из них плескалась в тщетных поисках

выхода оказавшаяся в ловушке рыба; выловить ее голыми руками не

составило труда. Пока мы с Эвьет инспектировали лужи, я поручил братьям,

уже, похоже, смирившимся с моим лидерством, наломать веток и развести

костер. Что им, после некоторой возни — ветки еще не просохли — все-таки

удалось.

К тому времени, как мы вдоволь наелись печеной рыбы, река

практически вернулась к своему нормальному уровню. С северной стороны

"горба" уже хорошо была видна песчаная коса, тянувшаяся под углом в

сторону правого берега. И, хотя она уходила под воду, я не сомневался,

что глубина там небольшая — может быть, пока еще не для козы, но для

коня точно.

Братья, сидевшие спиной к северному берегу, этого не видели;

осоловев после сытного обеда — точнее, ужина, ибо день уже клонился к

вечеру — они клевали носом, и я решил, что момент для расставания самый

подходящий. Я молча подал знак Эвьет, и мы, ведя в поводу Верного,

спустились на косу. Здесь мы сели на коня, и спустя несколько минут

благополучно выбрались на другой берег. Как я и рассчитывал, плыть

Верному нигде не пришлось, и мы замочили лишь сапоги.

От моей самодельной карты, однако, здесь было мало проку. Река

унесла нас на много миль к западу от нашего маршрута — и от города

Комплен, который должен был стать следующей его точкой. Теперь, кстати,

нас отделял от него еще и приток, мимо которого мы проплыли днем, и,

хотя он был, разумеется, не столь широк, как Аронна, но через него тоже

нужно было как-то переправляться. Но для этого сначала надо было до него

добраться. Пока же перед нами простирался еще мокрый луг, а дальше

тянулась гряда невысоких холмов, некоторые из которых поросли лесом.

Нигде не было видно ни жилья, ни дорог.

Где-то поблизости, конечно, должно было быть селение, из которого

приходили козы, а возможно, что и не одно. Но мы не знали, где — и

паводок смыл следы, по которым это можно было бы вычислить — так что я

просто направил коня через луг на северо-восток, вслед за собственной

тенью.

— До чего мерзкие типы, — заметила Эвьет. — Фактически, они утопили

собственного отца!

— Дали ему утонуть, а это не одно и тоже, — уточнил я. — Хотя…

припоминая, как все это было… знаешь, я, пожалуй, не поручусь, что

Жеан не помог старику упасть. И тем не менее, это не самый мерзкий тип,

какого мне доводилось встречать. Он еще достаточно благороден, -

усмехнулся я.

— Жеан?! Благороден?!

— Ну да. Он ведь не столкнул туда же еще и брата. И даже, напротив,

удержал Жакоба от безрассудного прыжка в воду. А ведь, попытайся Жакоб

спасти старика — и, очень вероятно, утонул бы сам. И Жеану досталось бы

все наследство, а так — только половина.

— То есть, по-твоему, не убить родного брата из-за денег — это уже

достоинство?

— На фоне людей, поступающих иначе — очевидно, да.

— Жуть. Я, конечно, знаю, что такое бывает. Но мне трудно

представить, как это можно — убить собственного брата. Я, положим, не

испытывала особой любви к Филиппу. А уж тем паче к Женевьеве, о которой

я и сейчас скажу, что она — дура, у которой на уме были одни платья и

кавалеры. Хоть и считается, что о покойниках нельзя говорить плохо…

— Что, между прочим, весьма глупо, — заметил я. — У живого еще есть

шанс исправиться, но покойник лучше точно не станет. И даже обидеться он

не в состоянии…

— Хм, дельная мысль, — оценила Эвьет. — Так вот, как бы я ни

относилась к старшему брату и сестре, но убить — это в голове не