Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны

Но настроение у него, Вестинга, было испорчено, и он ничего не мог поделать с тем, что у него дрожали руки. «Ограничено… узкий горизонт…», — билось у него в голове. И это именно в его адрес, руководителя самой успешной национальной экспедиции на Марс!

Вестинг остановился перед боксом, в котором находился бур. Геолог позволял себе слишком много. Он не только был неуважительным, но и много мнил о себе и потерял всякий стыд. Было самое время поставить его на место. Нужно было сделать ему предупреждение.

Раздвижная дверь бесшумно отворилась. Вестинг ослепленно закрыл глаза. Подобно огромной фокусирующей линзе, буровая машина впитывала свет и излучала его обратно, разбивая на тысячи кусочков. Его броня была из чистого алмаза.

Вестинг надел скафандр и взял в руки один из специальных передатчиков, которые висели наготове рядом с боксом. Команда управления — послышалось тонкое жужжание, бур засветился темно-красным. По второй команде он вытянул длинное щупальце и тронулся с места, ворочая свое многотонное тело мимо Вестинга в шлюзовую камеру. Он остановился перед внешними перегородками и выкатился, когда они открылись — ископаемое чудовище, которое покидает свою пещеру — наружу на зеленоватую поверхность.

Контрольный осмотр занимал время. Вестинг проверял сложные агрегаты и индикаторы по предписанному алгоритму. Он призывал себя к концентрации, но ему недоставало привычного внутреннего спокойствия. Кончики его пальцев нервно дрожали. Во всем был виноват только геолог. Он действительно заслужил предупреждения!

Жужжал вспомогательный мотор, питающийся от батарей. Вибрация волнообразно охватывала тяжелый корпус буровой машины.

Веккер тщательно закрыл входной люк и залез обратно в шарообразную кабину пилота. Она была расположена вращательно по поперечной оси. Балласт в нижней трети шара служил для того, чтобы пульт управления и кресло пилота при любых движениях буровой машины оставались в горизонтальном положении. Видеосвязь с внешним миром осуществлялась посредством трех маленьких телеэкранов; записывающие камеры были установлены на носу, они находились за толстостенными, защищенными алмазными решетками иллюминаторами.

— Готовы?

Телефонная связь была отличной. Голос Вестинга звучал в наушниках, словно он сидел с ним в буровой машине.

— Я стартую.

Веккер привел машину в движение и взял курс на астрохимика, который сидел в каких-то ста метрах в электрокаре, загруженном металлическими стержнями, ледорубами, кабелем и измерительными приборами. Место бурения он отметил ярко-красным флажком.

Незадолго до маркировки Веккер остановил вспомогательный мотор и включил атомный привод. Давление рычагов гидравлических агрегатов выровняло заднюю часть машины. Сверлильная головка опустилась и начала вращаться. Облака тонко измельченного льда обволокли электрокар, прежде чем оно было поглощено сильным вентилятором. У вентилятора была задача вытягивать буровой мусор и складывать его таким образом, чтобы поперечное сечение проходило через зонд. Вестинг надеялся найти в различных слоях льда минеральные отложения, прежде всего вулканический пепел, которые позволяли сделать выводы о возникновении, возрасте и геотектонических изменениях равнины.

При этом еще и радоваться! Веккер еще не свыкся с тем, что ему придется сидеть в буровой машине. Он был зол на самого себя. Своей несдержанностью он испортил для себя все: концепцию и симпатию Анне.

Анне. Что она могла подумать, когда вскочила и побежала к двери? Очевидно она считала его неудачником. И вдобавок хвастуном. Ведь он ни смог убедить товарищей, ни взять себя в руки. Он аргументировал ударом кулака по столу. Идиотизм!

— Идиот!

— Извините? — Голос Вестинга в наушниках звучал немного смущенно. Он кашлянул. — Я как раз занимался компрессором. Прослушал Ваш вопрос.

Веккеру пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться. «Проверка связи. Прошу внимания!»

Веккер сконцентрировался на процессе бурения. Сантиметр за сантиметром буровая машина продвигалась все глубже и глубже. Сверлильная головка вращалась равномерно. Воронкообразное сопло принимало осколки льда и втягивало их в стальную трубу, в которую запросто мог поместиться человек. Они проходило сквозь брюхо машины, выбрасывались в его задней части и попадали в воздуходувку.

Веккер постепенно начинало нравиться его занятие. Он дирижировал колоссом весом в тонну легким движением руки. Его нервы воспринимали тихое колебание атомного мотора. Не глядя на индикаторы, он мог определить, преодолевала ли сверлильная головка более твердые или более мягкие слои льда. Время от времени он передавал Вестингу пару слов: «Глубина шесть метров… Все приборы исправны…»

В центре приборной доски находилось овальный, размером с пиалку стеклянный диск: индикатор детектора анклавов. С него нельзя было спускать глаз. Если он начинал светиться красным, значит бур приближался к пустоте, должен был быть немедленно остановлен и приведен в режим заднего хода.

Воронкообразное отсасывающее сопло за сверлильной головкой освещалось прожектором. Веккер следил за тем, чтобы оно поглощало не слишком много бурильного мусора. Если оно забьется, он должен был втиснуться в узкий нос и вручную устранить поломку.

Незадолго перед восьмым вдруг взвыл мотор, и Веккер почувствовал, что степень жесткости льда резко увеличился. Чтобы лучше видеть, он придвинул подвижную основную камеру ближе к соплу. Бурильный мусор был перемешан с темно-рыжими блестящими осколками.

Вестинг воспринял новость с интересом. Предположение, что речь идет о металлосодержащем материале, он все же отклонил.

Немного позднее он не мог скрыть свое волнение. «Действительно! Бурый железняк, если я не ошибаюсь. А там — даже сидерит!»

Сидерит? Твердость от 4 до 4,5! Неудивительно, что бур едва мог продвинуться. «Может быть нам лучше прекратить попытку?»

Вестинг энергично отрицал. «Определите, тонкий ли это слой или речь идет о целом месторождении!»

Веккер сложил руки на затылке и недовольно щурился на индикаторы. Ему снова пришла в голову Анне. Он вспомнил тон ее голоса, когда она просила его не усложнять отношения между товарищами. Она показались ему в этот момент почти беспомощной. Несколько секунд он думал, что это беспомощность, за которым скрывается кокетство, но он сразу же отбросил эту мысль. Анне была не Нонка или Рейсе или какая-нибудь другая девушка. Тем временем это стало ему ясно. Итак, ей действительно нужна помощь? Она взяла с него обещание. А он? Ему стало дурно, когда он подумал о своем выступлении на мостике. Мог ли он как-нибудь изгладить свою вину?