Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

Лихачёва-старшая рассказывала и держала дочь за руку, словно та могла убежать. Русана попыталась успокоить:

– Мамочка, не волнуйся. Я никуда не собираюсь, ни в какие подземелья. Что я, дура, искать приключений?

– Нет уж, – пресекла уговоры Наталья Михайловна и продолжила историю для сестры и племянницы, которые пока ничего не понимали. – Помните, Руся пропала? Да, я тоже думала, что похитили, и боится рассказывать… А если не врёт? Если в прошлое? Или куда там ещё… Всё равно, куда, но я Русю без надзора не оставлю!

Сестра согласилась – история с пропажей мутная. Только в чудеса она лично не верит. Зато с реальностью дружит, а уж племянницу – от кого угодно защитит:

– Или я не жена начальника уголовки?

Затем Александра Михайловна объявила Русане домашний арест:

– Пока Матвей с работы не вернётся, из комнаты ни шагу! Томка! Глаз с сестры не спускай, даже на горшок сопровождай.

Следующей под раздачу попала Лихачёва-старшая:

– Натка, ты куда намыливалась сегодня? С Руськой домой? Завтра! Вот Мотька вернётся, подумаем, как быть. У них наручник есть, как джипиэс, с точностью до метра определяется. Тогда её и на улицу выпускать можно. Усекла? А сейчас займись вареньем, тебе до вечера хватит.

Приказы Александры Михайловны успокоили Лихачёву-старшую. Русана пожала плечами, но спорить не стала. Томка принесла собранную ягоду, намыла. Валяясь на диване у телевизора, она принялась выспрашивать у кузины подробности пропажи. Русана сгоряча и разболталась, хотя зареклась помалкивать. Она не разделяла тревогу матери:

– Во-первых, нужен лабиринт. И где он? Во-вторых, я и шагу по нему не сделаю!

Но воспоминания о прошлогоднем приключении внезапно так нахлынули, так навалились, что затуманили глаза слезами. Разве забудешь первую любовь? Если бы с той стороны ждал Сокол, можно и пробежать по-быстрому. Увидеть, только на одно слово, и тотчас домой! Сестра заметила предательский блеск, немедленно заинтересовалась:

– Ты чего? А расскажи! Руська, ну ты что, жалко, что ли? Я так тебе всё, а ты так – ничего! Нечестно!

– Я сто раз рассказывала, а они – фэнтези начиталась! И психолог, как с больной. Можно подумать, ты другая…

Сестра горячо зачастила, что поверит: «вот честно-честно!», принялась доказывать, что страсть, как обожает приключения. Вытащила из-под кровати доказательство – ящик с любовными романами:

– Вот сколько! У мамки стянула. Скажи, у тебя там было? Было же, я вижу!

Ну, кто из девчонок откажется похвастать? И Русана показала кулон, память от Сокола. Овал с летящей птицей, на серебряной же цепочке.

– Жаль, не золото, – заметила Томка, – ещё бы красивее смотрелось…

– Не люблю, оно жирно блестит, – поморщилась сестра, – серебро лучше. Чёрное на белом, строго и со вкусом.

Томке это не понравилось, она и высказалась просто, понятно, без выкрутасов:

– Много ты понимаешь! А что стоит дороже, а? Можно подумать, все вокруг дураки, одна ты умная.

Сестра специально так сказала, чтобы поставить заносчивую горожанку на место: «Подумаешь, пипа суринамская! Золото ей не нравится! В прошлом она побывала! Врать меньше надо. Побывала она, щас! Кулон новенький, как вчера сделан. Я что, древностей не видела?»

Примерно так думала Томка, и готовилась к длинной перепалке. Стычки у кузин случались и раньше, как же без них! Обычно спорили до хрипоты, отстаивая собственный взгляд, как единственно верный. Но в этот раз Русана всего лишь пожала плечами и убрала кулон в майку. Сестра почувствовала себя обманутой. Чтобы найти повод к продолжению спора, попросила:

– Дай померить!

Отказ, да ещё в тоне: «разбежалась!» – напрочь обрубил всякую возможность общаться с такой заносчивой крысой! Именно это читалось на лице Томки, которая опрометью вынеслась из дома. Темпераментом двоюродная сестра удалась в мать, так что Русана не огорчилась: «попсихует и успокоится». Так и получилось. Подышав свежим воздухом, Томка вернулась и совсем другим тоном попросила:

– Не вредничай, Русечка. А скажи, как у вас было? Целовались?

Вслед за ней Наталья Михайловна заглянула в комнату, убедилась, что дочь на месте, принесла чаю и свежего варенья. Через несколько минут сёстры уже фантазировали на тему встречи Русаны с Соколом.

– Да, тебе хорошо, ты хоть вспомнить можешь, – завидовала Томка, трогая кулон.– А у нас даже парня приличного нет. Федька из себя корчил героя, а штора загорелась, в окно выскочил: «Пожар, спасайтесь!» Тоже мне, диск-жокей…

Русана заступилась:

– Может, он прав. Читала же, человек в дыму быстро задыхается.

Но сестра привела неоспоримый довод:

– Все равно, сначала пропусти женщин. Ой, ладно про трусло всякое! Ты говорила, фотка есть?

Вошла Александра, обнаружила, что девочки бездельничают:

– Быстро, Пушка поймали и вычесали! Гад, взял моду в Мотин ящик прятаться – трусы и носки меховыми стали. И чесать безжалостно, не филонить! Шерсть сдадите, чтоб видела, а то знаю вас!

Сёстры кивнули:

– Ладно.

Молодой сибирский котишка, серый и неимоверно лохматый, попытался стрекануть прочь, но был изловлен и распят на диване. Пушок сопротивлялся для порядка, отстаивая независимость лишь в первые минуты. Потом разнежился, заурчал. Томка скребком собирала с кошачьих боков обильный урожай тонкой шерсти.

– Фотку покажи.

– В телефоне, сейчас.

Отыскав нужный кадр, Русана протянула мобильник. Томка обменяла разнеженного котейку на телефон, жадно впилась взглядом в фотографию Сокола, вздохнула:

– Улыбчивый. Эх, и почему одним всё, а другим – ничего?

Тут в коридоре послышались голоса.

– Атас, мамка с папкой идут!

Бросив мобильник на стол, Томка схватила скребок, а Русана распластала Пушка:

– Держу, давай!

В следующее мгновение дверь распахнулась, в комнату вошёл начальник криминальной милиции, он же – дядя Матвей. За ним Александра Михайловна, в спину отчитывающая мужа за опоздание к ужину. На шум голосов из кухни выглянула Наталья Михайловна:

– Все готово, давайте к столу! Девочки, бросайте кота, быстро мыть руки.

А затем она душераздирающе вскрикнула: «Не-е-е-т!», когда Русана вместе с Пушком исчезла из комнаты.

Дверь! Дверь!!!

– Ур-ра-а!

– Ну, теперь-то делов на рыбью ногу, – восторженно заявил Тимур, найдя ручку.

И тут же поймал себя на том, что огорчился. Когда интересная прогулка превратилась в блуждание по катакомбам – романтика исчезла, уступив страху. Но привидений они отбили, на том приключение окончилось. Взамен пришла жалость – спаслись, и что? Почему так просто, без опасности и подвига?

Даже обидно стало, ведь образцом Тиму служил половинчик Фродо. О, тот только и делал, что нарывался на неприятности, зато из передряг выходил победителем. Мудрено ли, что мечты о приключениях, как те, что достались другу, снова вернулись к Тимуру Ашкерову.