Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

Иешуа сделает все, чтобы прокуратор послал его на смерть. Но Пилат уже

предчувствует то, что ему придется совершить: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты?

О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место?»

Наверное, это похоже на эскалатор метро в «спальном» районе, —

ранним утром, когда толпа спускается по правой стороне, а по левой

поднимается редкая череда усталых фигур. Но однажды какой-нибудь чудак

справа очнется и вспомнит, что ему надо наверх. Немедленно!.. Он может

просто побежать обратно — если достанет сил сопротивляться встречному

движению. Но лучше проделать рискованный кульбит и оказаться слева. Это

лишь символическая картина, подобная той, которую мы видим в последней

главе булгаковского романа: Понтий Пилат — «человек в белом плаще с

кровавым подбоем» — бежит по лунной дороге обратно в Ершалаим, чтобы

стать Иешуа, «занять место» на столбе и завершить очищение. Он неизбежно

вмешивается в ход событий. Именно поэтому судьба Иешуа Га-Ноцри —

«нищего из Эн-Сарида» — почти не соотносится с рассказами евангелистов: он на шесть лет моложе, по крови — сириец, не помнит родителей. От своего

единственного ученика он рад бы отделаться. В этом варианте истории

мертвое тело Иешуа не отдано Иосифу Аримафейскому, — его тайно

похоронили в какой-то долине — в одной могиле с разбойниками.

В романе о втором пришествии Иисуса («Отягощенные злом») Стругацкие описывают платяной шкаф: «Есть в Приемной такой, вполне

доступный, и в нем полно одежды. На все возрасты и на все вкусы. Там

можно найти мужской костюм-тройку, совершенно новый, ни разу не

надеванный. А рядом будет висеть мятый плащ-болонья, с рукавом, испачканным уличной засохшей грязью, и в кармане плаща найдется смятая

пачка „Примы“ с единственной, да и то лопнувшем сигаретой. В шкафу

можно обнаружить и школьную форменную курточку с заштопанными

локтями, и великолепное мохнатое пальто с плеча какого-то современного

барина, и полный кожаный женский костюм с отпечатками решетчатой

садовой скамейки на заду и на спине, и целый кочан разноцветных мужских

сорочек, нацепленных на одну распялку…».

(Распятие для «примусов» — «на все возрасты и на все вкусы»? Именно

поэтому из десятка популярных сортов папирос Стругацкие выбрали

«Приму»).

Перед домом, где поселился Иисус, мы видим «доски со страшными

торчащими гвоздями». На гвозде театральной кладовки повисает Буратино —

перед тем как навестить черепаху (черепаха — Лысый Череп — Голгофа!) и

стать директором нового кукольного театра. Из черепа пьет Маргарита, а

лысый Берлиоз перед смертью мечтает о Кисловодске: не предчувствует ли

он губку с уксусом — чуть подкисленной водой, — которую ему дадут на

Голгофе?

Почему будущий управдом О.Бендер стремится в Рио-де-Жанейро? На

первый взгляд, это никак не мотивируется. Но перечитайте «Рассказ Остапа

Бендера о Вечном Жиде» — маленькую вставную новеллу в двадцать седьмой

главе «Золотого теленка». Герой апокрифических легенд благополучно

доживает до наших дней и «разгуливает под пальмами в белых штанах.

Штаны эти он купил по случаю восемьсот лет назад в Палестине у какого-то

рыцаря, отвоевавшего гроб господень, и они были еще совсем как новые». А

где же он разгуливает? «В прекрасном городе Рио-де-Жанейро»!.. Дальше

еще интереснее: «захотелось ему в Россию», и «аккурат в 1919 голу Вечный

Жид в своих рыцарских брюках нелегально перешел румынскую границу» —

с контрабандой на животе! В России его зарубили шашкой. Можно подумать, что в этой притче Бендер говорит о себе — вечном страннике, зарезанном и

воскресшем: он ведь уже тогда планировал перейти румынскую границу и

добраться до Рио-де-Жанейро. Но Вечный Жид идет в обратном направлении!

Это многое проясняет в судьбе тайного героя, оказавшегося в России: он

мечтает о возвращении к… Иисусу! Доказательство легко найти в подшивках

тогдашних газет: 12 октября 1931 года в Рио-де-Жанейро состоялось

торжественное открытие и освящение самой большой в мире статуи Христа —

тридцатиметрового колосса с распростертыми руками.

15. КРАТЕР РИЧИ

«…Пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом

Христом», — говорит Бендер. Шутку «полубога» следует понимать

буквально: ученики, обладающие «таинственной силой гемоглобина», возвращаются к распятию, получают знак Агнца — Золотое Руно — и

становятся планетарными «управдомами». В «Лезвии бритвы» Ефремов

подсказывает, что все происходит в сознании самого «филиуса»: «…раскинув

руки, на темном дне твоих зеленых глаз». На это намекает и эпизодический

«писатель Иоганн из Кронштадта», мелькнувший в главе «Было дело в

Грибоедове»: знаменитый проповедник о. Иоанн Кронштадский написал

книгу «Моя жизнь во Христе».

Мы уже не раз упоминали о Петре Демьяновиче Успенском — ученике

Гурджиева и авторе нескольких книг по теории и истории мистицизма. Одна

из них — «Новая модель Вселенной» — издана в Англии в 1930 году и

содержит популярное обоснование шестимерности мира. Точно по Бартини, только без математики: трехмерное пространство в трехмерном времени! В

этой книге Успенский говорит и о пользе попятного движения во времени:

«Не было бы никакой возможности для эволюции человечества, если бы для

индивидуально развивающихся людей не было возможности возвращаться в

прошлое…». И далее: «Путем перевоплощений в прошлое людей, достигших

определенного уровня внутреннего развития, в жизненном потоке создается

попятное движение. Этот обратный поток и есть эволюционное движение».

Но автор утверждает, что можно исправить уже свершившуюся историю, сделать ее лучше, — словно забыв о том, что сам писал про ветвящиеся

миры! Эту странную забывчивость, возможно, объяснит один эпизод, про

который очень невнятно упоминает Петр Демьянович: Гурджиев предложил

ему пройти какое-то страшное посвящение, но он решительно отказался. А

вот что пишет Успенский в другом месте: «Существуют роли, специально

созданные для перевоплощающихся душ, уже достигших известной степени

сознательности. Некоторые из таких ролей известны, ибо принадлежат

историческим личностям, за которыми можно предположить влияние

эзотерических школ». И далее: «Каждый Апостол может надеяться однажды

сыграть роль Христа».

(«Я есмь дверь; кто войдет Мною, тот спасется, и войдет и выйдет, и

пажить найдет»).

А теперь вернемся к последним главам «Понедельника…» — к странной