Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

приложения сил, гроссмейстер задумывается над своим собственным

существованием и делает вывод: им руководит могущественная сила —

«таинственный, невидимый антрепренер».

Не о себе ли рассказывает Владимир Набоков?

Лужин ищет «ключ комбинации» в перипетиях своей судьбы. в

расстановке лиц, в случайно брошенном слове. Так должен действовать и

дешифровщик: в персонажах и событиях нужно увидеть тщательно

расставленные

указатели — вроде

меловых

стрелок

в

«казаках-разбойниках». Эти знаки не только объяспяюг суть происходящего

в романе, но и выводят за пределы текста, — к реалиям, имеющим для

Набокова чрезвычайную важность. Вот начало романа:

«Больше всего его поразило то, что с понедельника он будет Лужиным.

Его отец — настоящий Лужин, пожилой Лужин, Лужин, писавший книги, —

вышел от него, улыбаясь, потирая руки, уже смазанные на ночь прозрачным

английским кремом, и своей вечерней замшевой походкой вернулся к себе в

спальню».

На первый взгляд, все просто и понятно: отец объявляет сыну, что тот

скоро пойдет в школу. Но к этой теме зачем-то примешивается другое —

мысль о двойничестве и о том, что быть Лужиным — значит, писать книги.

Возможно, в этих строчках зашифровано «второе рождение» самого

Набокова: школьник получает прозвище «Антоша», — по имени героя одной

из отцовских книг. Много лет спустя Лужину вручают самопишущее перо.

принадлежавшее отцу, а затем его по ошибке принимают за сочинителя.

Писатели и школа «Атон»?

«Игра богов. Бесконечные возможности». — так говорит о шахматах

безымянный музыкант, приглашенный на лужинский вечер. Слова музыканта

открывают тему шахмат в «Защите…», а самый известный способ защиты

носит имя Филидора — шахматиста и музыканта. Этот намек дублируется

словами про героя любимой лужинской книги: «Филсас, манекен в цилиндре, совершающий свой сложный изящный путь…». Некий «складной цилиндр»

упомянут и на следующей странице — вместе с «учебником чудес»,

«шкатулкой с двойным дном» и прочими многозначительными предметами.

«Филиус» и Тоннель?

«Тура летит», — слышит мальчик, впервые наблюдающий за шахматной

игрой. Эта реплика лишь кажется случайной: окончательное пробуждение

героя будет связано с итальянским гроссмейстером Турати и с русским

инженером Валентиновым — антрепренером Лужина. «Русский итальянец»

Бартини — тайный наставник писателей? Символическое единство двух

персонажей подчеркивает реклама новых самопишущих перьев — бюст с

двумя лицами. (Янус!) Про Валентинова сказано, что он носил кольцо с

«адамовой головой» и «изобрел походя удивительную металлическую

мостовую, которая была испробована в Петербурге, на Невском, близ

Казанского собора». Собор в Казани? Неспроста в романе упоминается

Везувий, вращающийся диск в Луна-парке и солнечный диск — «плоский и

бескровный». Перед смертью Лужин рисует «адамову голову» — череп, лежащий на телефонной книге. А вот еще одна интересная деталь: отец

Лужина — страстный грибник. Он даже умер из-за грибов, — пошел в лес и

простудился.

Когда у Лужина проявился необыкновенный талант, его увезли за

границу — «на берег Адриатического моря». Очевидно, речь идет о Фиуме. А

среди нескольких европейских столиц упомянут Будапешт.

Обратите внимание на эпизод, в котором герой впервые наблюдает за

шахматной игрой. Лужин замечает, что «каким-то образом он ее понимает

лучше, чем эти двое, хотя совершенно не знает, как она должна вестись…».

И неудивительно: «Единственное, что он знал достоверно, это то, что спокон

века играет в шахматы, — и в темноте памяти, как в двух зеркалах, отражающих свечу, была только суживающаяся, светлая перспектива: Лужин

за шахматной доской, и опять Лужин за шахматной доской, и опять Лужин за

шахматной доской, только поменьше, и потом еще меньше, и так далее, бесконечное число раз».

Реинкарнация?

Набоков придает лицу своего героя азиатские черты: «У него были

удивительные глаза, узкие, слегка раскосые, полуприкрытые тяжелыми

веками…». А на следующей странице говорится про учителя географии, побывавшего в гостях у Далай-ламы. Этот эпизодический персонаж

появляется несколько раз, но его имя мы узнаем лишь в самом конце: Валентин Иванович. Связь учителя с Валентиновым несомненна (Валентинов

— настоящий учитель Лужина), а упоминание Далай-ламы заставляет

вспомнить о том, что каждый новый глава буддистов считается воплощением

предыдущего. Преемника ищут среди детей, родившихся после известной

даты; и новым правителем Лхассы становится тот, кто безошибочно опознает

личные вещи умершего. Косвенное подтверждение этой догадки мы нашли в

«Других берегах» — в обманчиво-ироничном пассаже про «каких-то

английских полковников индийской службы, довольно ясно помнящих свои

прежние воплощения под ивами Лхассы». И далее: «В поисках ключей и

разгадок я рылся в своих самых ранних снах…»

Чтобы сбежать из тюрьмы, надо почувствовать себя узником. Шахматы —

будильник для «спящего» Игрока. Лужин разгадал план «невидимого

антрепренера» и почувствовал, что он несет угрозу его привычному

существованию: «Ключ найден. Цель атаки ясна. Неумолимым повторением

ходов она приводит к той же страсти, разрушающей жизненный сон». Но

просыпаться герой не хочет. Он пытается защитить ускользающие связи с

реальностью — забыть о шахматах и погрузиться в обычное человеческое

существование. Когда это не удается, Лужин сбегает из жизни, как некогда

сбежал из школы. Но его очередная смерть приурочена к Рождеству, а

символическая картина, которую видит падающий Лужин, обещает новое

рождение: «…Собирались, выравнивались отражения окон, вся бездна

распадалась на бледные и темные квадраты, и в тот миг, что Лужин разжал

руки, в тот миг, что хлынул в рот стремительный ледяной воздух, он увидел, какая именно вечность угодливо и неумолимо раскинулась перед ним».

Бесконечное повторение ходов — круг. Не это ли происходит с

«филиусом» — в тех жизнях, когда сонный дрейф в будущее уже остановлен, но пробуждение еще впереди? Именно в такой ситуации оказывается герой

«единоличной» повести А.Стругацкого (А.Ярославцева) «Подробности из

жизни Никиты Воронцова»: после каждой смерти герой возвращается в

исходную точку — 6 сентября 1937 года. Но однажды ему удалось изменить

историю заметным образом и вырваться из заколдованного круга.

О «неумолимом повторении ходов» начал догадываться и Успенский. Его

идея фикс заключалась в том, что каждый человек проживает одну и ту же