Гайворонский Борисович - Незваные...

– Две реальности, Мусь. Две реальности в одной точке времени. Теперь дальше наблюдай.

«Плёнка» вновь отмоталась назад, и снова то же, да не то. Теперь движения троились, смотреть было тяжело. Взгляд фиксировался и видел одну деталь, но тут же отвлекался на другую. Вот прошёл мужчина в очках, правой рукой провёл по лбу, смахивая испарину, вторая правая делала отмашки в такт шагам, а третья чуть запаздывала… Тело «объекта» троилось, то сливаясь в одно, то разделяясь на клоны…

Полеха в очередной раз отмотал назад. Четыре варианта. Ещё. Пять… Когда после многократных повторений он вернулся к исходной точке наблюдения, Марина сказала:

– Хватит, остановись, я не могу, у меня голова кружится.

Вокруг мельтешило, рябило, вибрировало под жуткую какофонию, и это делало картинку невосприимчивой для мозга. В двигающихся вместо людей бесформенных дрожащих конгломератах пятен с трудом угадывались фрагменты лиц, рук, ног, сумок… Воздух пронзали сонмы гомонящих воробьёв, голубей. Клубок кошек ворочался на месте симпатичного котёнка…

– А ты не смотри пока, самое интересное дальше, я только громкость убавлю.

Марина зажмурилась, и лишь по меняющейся тональности общего звучания мира понимала, что делает её партнёр. Он наращивал число вариантов реальности до какого-то, только ему ведомого предела. Когда отдельных звуков уже не различалось, а стоял лишь ровный шелестящий шум, Марина, следуя команде, открыла глаза. Кроме Сергея она никого и ничего не увидела. Вокруг висел плотный белый туман.

– Вот это и есть время. Никаких тебе ветвей, стволов и тупиковых вариантов. Сплошное месиво плоти. КаковС?! А если дальше продолжить, ты должна максимально мобилизоваться для спокойного восприятия эффекта. Показать?

– Не надо, Серёж, – тревожно прошептала Марина, – лучше расскажи.

– О-о, это не передашь словами. Видишь под нами что?

Под ногами был тоже туман, но более тёмный и плотный.

– Это ещё земля. Она колышется, превращаясь в тягучий плотный туман. Если дальше продолжать, то не станет и её. В общий ряд встроятся даже такие, казалось бы, невозможные варианты, где Земли вообще нет как планеты в данной точке времени. Хотя о какой точке я говорю! Постепенно туман будет темнеть, станет однородным вокруг, а потом – сплошной мрак. Я как-то догадался, что и это не предел.

– И что же, ты «ходил» еще дальше?

– А как ты думаешь? Ох и долго я шёл! И наконец дошёл. Это был снова свет! Яркий белый свет и ничегошеньки больше. Но его я описать не смогу. Это не туман, это нечто совершенно другое…

– Я поняла, это фрактальность времени!

– Чего-чего?

– Давай пока вернёмся, не могу я тут…

В тот же миг Марина увидела знакомый, привычный и уютный Замок Карабаса.

– Уф-ф, – плюхнулась она на диван. – Ну ты даёшь, друг мой любимый. Вместо путешествия ты мне устроил урок естествознания, что аж мозги набекрень.

– Ну-ка, рассказывай, что ты там поняла, какая такая фак… фракальность? – Серж заинтересованно и восхищённо смотрел на девушку, усевшись рядом и нежно приобняв её за плечи.

– Фрак-таль-ность. Не знаю, сумею ли. У нас в школе преподаватель был, классный такой мужик, алгебру вёл с геометрией, иногда химию и физику. На все руки, в общем. Николай Иванович Залесский. Так вот он нам как-то про фракталы рассказывал. Мы с двумя девчонками и пацаном одним даже после уроков остались – так нам интересно было. Кажется, из всех мало кто чего понял. Николай Иванович меня тогда похвалил, ты, говорит, одна «врубилась», так и сказал… Эх, как бы тебе нагляднее… Давай ручку, бумагу. Тут рисовать надо.

…Марина очень долго объясняла, рисовала всякие снежинки, береговые линии, жестикулировала, приводила примеры… Сыпала именами великих математиков, произносила заковыристые термины: евклидова геометрия, топологическая размерность, размерность Хаусдорфа-Безиковича, фракталы Бенуа Мандельброта… Сергей только молчал и слушал. Иногда кивал. И очередной раз поражался феноменальной памяти Марины. Он уже заметил, что это от матери. Та тоже обладала уникальной способностью запоминать имена, цифры, мелодии, тексты песен и их авторов.

В конце концов он остановил Марину, которая уже беспомощно и безнадёжно смотрела на друга, и неожиданно изложил, совершенно поразив Марину, своё резюме:

– Поправь меня, если я окажусь неправ. Ни одна фигура, ни один предмет, ни одно явление или процесс не являются такими простыми, как кажутся на первый взгляд. Точка в математике – вовсе не точка в реальном мире. Прямая линия в геометрии напрочь отсутствует в природе. Площадь географическая любого острова в океане не соответствует площади его в реальности. Длина береговой линии при ближайшем рассмотрении оказывается длиннее, чем на карте. Клубок шерсти издалека кажется точкой. Приблизившись к нему на какое-то расстояние, мы увидим диск, ещё ближе – шар, потом клубок ниток. Под лупой мы обнаружим множество пушистых волосков на каждой из нитей. Вооружившись электронным микроскопом, получим картину бесконечного переплетения сложных полимерных молекул, из которых состоит каждый самый наитончайший волосок самой крохотной пушинки. Если бы разрешающая способность какого-нибудь суперфантастического микроскопа позволила нам «прогуляться» по поверхности самого крохотного кончика любой из наименьших молекул, то мы просто заблудились бы в дебрях атомов и субатомарных частиц и потерялись бы в круговерти пустоты и материи. Так?

– Так, – Марина внимательно слушала, приоткрыв рот.

– Ты сказала, что современные математики отвергают целые числа, что мир подчиняется закону фрактальности, то есть дробности и самоподобности. Я думаю, что всё ещё сложнее. Нет никакой дробности, есть аморфность! Взять хоть классическую топологическую размерность, хоть фрактальную – всё это чисто математические условности. Я бы даже сказал – уловки математиков. Мир куда сложнее. Правильно ты говоришь, что нет идеально ровных поверхностей, что при ближайшем рассмотрении и соответствующем увеличении самая зеркальная, казалось бы, идеально гладкая плоскость окажется руинами после ковровой бомбардировки. А кончик тончайшей иголки – конгломератом кряжистых нагромождений металлических кристаллов. Про снежинку мне понравилось… Если в круге нарисовать крест, каждый лучик которого дополнять перекладиной, чтобы получить крестики меньшего размера, и так далее до бесконечности, то получится, что вся площадь круга будет иметь внутри себя фрактальную линию, длина которой стремится к бесконечности. То есть на ограниченной площади нарисованного круга можно нарисовать бесконечной длины линию. Согласен именно с этим: не приближающуюся и не стремящуюся к бесконечности, а именно бесконечную совокупную длину линий! Но это опять математика! Нет и линий самих в природе! Каждая линия – математическая условность. И площадей! И объёмов!.. И времени.