Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

— Ровер! Принеси мяч! Апорт! Апорт!

Он чихнул, выбросив облачка дыма, и захлопал бесполезными крылышками.

Вспомнив, как Элли накануне тащила его через пастбище, я схватил дракона за край крыла и резко дернул. Ровер вскочил и побежал вперед, подпрыгивая на толстых ножках. Догнав мяч, он схватил его зубами и побежал дальше мимо клиники, выскочив как раз перед бегущими чистильщиками и буги.

Увидев Ровера, они резко затормозили. Кое-кто ахнул, кое-кто попятился, разинув рот.

Сзади к ним подбежал Стенвик, держа любимый наладонник и стилус.

— Не подходите! — крикнул он. — Стойте, где стоите!

Я натянул веревку и остановил дракона метрах в двадцати от них. Ровер удивленно обозрел линию мужчин, наклонив голову и продолжая жевать мяч.

Затем, как я и надеялся, один храбрый чистильщик вышел вперед, прицелился из ружья и выстрелил.

Пуля угодила Роверу в грудь. Чешую она не пробила, но поцарапала.

Ровер взвыл. Голова его развернулась, как танковая башня, и нацелилась на стрелка. Из груди дракона вырвалось низкое рычание, и он медленно поднялся на задних лапах, возвысившись над армией чистильщиков. Из ноздрей пыхнули облачка дыма. Челюсти сжались, мяч лопнул с громким хлопком.

— Лучше бегите, — посоветовал я.

Из пасти Ровера вырвался огромный огненный шар, ударивший в людей. Они побежали.

Я остановил дракона на достаточном расстоянии, чтобы пламя никого не поджарило. Ну, может быть, кое-кому опалило брови, а шеи чистильщиков стали чуточку краснее [26] В Америке «красными шеями» называют белых батраков, также это выражение используется в смысле «неотесанная деревенщина». (Прим. перев.) . Но напугал я их точно до полусмерти. Они бросились врассыпную, вопя и бросая оружие, потом кинулись к грузовикам.

— Ату их!

Ровер ринулся в погоню, выстреливая пламенем под ноги бегущим, затем погнался за их машинами и грузовиками, когда те рванули по дорожке к шоссе. Он преследовал их до границы моих владений, остановился, разок гавкнул и неторопливо направился обратно к клинике.

Из всех машин теперь осталась лишь одна — электромобиль агента Стенвика. Сам Стенвик стоял, прислонившись к машине, наблюдал за тем, как Элли грузит животных в вертолет, и невозмутимо фотографировал все наладонником.

Я остановил Ровера в десяти метрах от Стенвика.

— Положите камеру и отойдите, — приказал я.

Стенвик внимательно посмотрел на меня.

— Вы не радикал, — сказал он. — Вы никого не станете убивать.

— Это не лошадь, Стенвик. Никаких гарантий.

Поколебавшись, он вздохнул и бросил аппарат. Я пнул Ровера под крыло, и тот расплавил наладонник.

— Следующий залп по вашей машине, — предупредил я.

Еще несколько секунд Стенвик наблюдал за Элли и животными — несомненно, делал мысленные заметки. Потом вытащил из кармана ключи и сел в машину. Опустил стекло.

— Помните про карпозубиков из Долины Смерти, доктор. — Он включил машину и поехал задним ходом по дорожке. — Я все равно вас найду.

Мы с Ровером подождали, пока машина Стенвика не скрылась за поворотом дороги. Потом я дернул дракона за крыло, и мы потрусили мимо клиники обратно на пастбище.

Элли уже погрузила всех, кроме Радара и гарпии. Пока она уговаривала гарпию подняться по рампе, Радар обошел вертолет и уже тянул копытчатую руку к заднему винту. Элли перехватила его вовремя и затолкала пинками в вертолет. Дверь машины закрылась, вертолет взлетел и поплыл над лесом.

Точка встречи была назначена в двадцати милях западнее, под прикрытием густой листвы в горах Блю-Ридж. Там мы пересядем в грузовики и поедем на север. Друзья Элли из ЛЭООЖ не назвали мне конечную точку маршрута, но заверили, что животные будут в безопасности.

Пока Ровер легкой рысцой пересекал пастбище, я обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на свою клинику и хижину, заросшую травой беговую дорожку из моего детства — на то место, где я планировал сделать карьеру и провести всю жизнь.

Но я не мог задерживаться надолго. Я знал, что как только Элли и животные прибудут на место встречи, русалке понадобится вода, кентавру — диализ и кислород, а Радару… короче, узнаю, когда там окажусь.

— Пошли, парень, — сказал я. — Давай отыщем тебе новый дом.

И мы направились к лесу.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

© David A.Simons. Dr. Skenner's Special Animals. 2010. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2010 году.

Добро пожаловать на борт «Славного странника», на все его 450 тысяч ядерно-реакторных тонн. Лайнер — буквально отдельная страна с собственными силовыми структурами, законами и валютой. Но при всей высокотехнологичности жизнь в море остается старомодной. Есть традиционные стойки фаст-фуда, тематические рестораны, подсвеченные фонтаны, уличные артисты и даже парикмахерская, которую обслуживает очаровательный квартет импровизаторов. Есть натасканные армии поваров, уборщиков и инженеров технического обслуживания. Фейерверки устраивают каждый вечер на центральной палубе над «Казино счастливый триллионер», если, конечно, погода позволяет. Легко понять, почему те, кто может позволить себе здешние тарифы, плавает в круизах до смерти, а потом еще долго после.

Прогуливаясь по палубам в форменной лилово-полосатой ветровке, приписанный к судну экскурсовод Фрэнк Оньонс никогда не обращал особого внимания на анонсы новостей, которыми пестрели обложки журналов, забытых на подлокотниках шезлонгов. И тем не менее знал, что смерть уже не та напасть, какой была раньше. Смерть, как оказалось, — ответ на многие проблемы старости. Когда ваше ослабшее сердце остановили, недужное тело выпотрошили, память сгрузили в виртуальность, а органы обновили, можете шаркать на титановых суставах еще пару-тройку десятилетий. А потом снова записаться на ту же процедуру. И еще раз. Да, разумеется, возникали придирки: мол, считать ли послеживущих формально теми же самыми людьми, какими они были когда-то. Но людям вроде Фрэнка, кто работает в индустрии, обслуживающей главным образом «тех, кому за сто», грех было бы жаловаться.

Трупаков на утренней экскурсии в руины Кносса на Крите, пока «Славный странник» дожидался на якоре возле того, что осталось от города Ираклиона, было больше обычного. По меньшей мере четырнадцать из сорока двух голов, которые он насчитал в экскурсионном автобусе, выглядели мертвыми. Удвойте число, если включить в него нянек. Самый простой способ отличить мертвого от живого — мельком глянуть на парики и накладки-тупеи. Нет, и живые стариканы, конечно, их любят, но мертвые все как один лысые (похоже, ученые так и не научились убедительно восстанавливать волосы), и когда дело доходит до причесок, вкус у них прескверный. Над креслами автобуса перед Фрэнком вырастали коки Элвиса, крашеные панковские ирокезы и высоченные шиньоны-ульи.